ежа, Тим выяснил: вся многочисленная семья Фикса наелась и уснула до весны. А толстый Фикс, проснулся, «подмел» оставшиеся запасы, чем только разгулял аппетит, и все. Уснуть больше не смог. От голода.
– Дела… – лисенок задумчиво теребил кисточку уха. – Чем же тебя накормить? Хочешь, мышь поймаю?
– Фу! – скривился заплаканный еж. – Сам ешь мышей!
– Тогда пойдем к нам. У бабушки каша осталась. Ею малыша Микки кормят.
– Сам ешь свою кашу! – заверещал противный обжора, – Мы, ежи, грибы любим, яблоки или сухофрукты, в крайнем случае.
– Экий ты привереда! Где я тебе грибы зимой найду? – возмутился лисенок.
– Ай-яй! Пропал я! Помру голодной смертью! И никто мне не поможет! – зашелся в плаче колючий зануда.
– Погоди помирать, – поразмыслив, рассудил Тим, – побежали к Тумосу. Желуди любишь?
– Люююблюююю! – проплакал еж.
– Хотя, это дело, конечно, дохлое. – продолжил рассуждения лисенок. – У Тумоса зимой снега не выпросишь, не то, что еды. Придется придумать, что-то другое.
Фикса выводы Тима, понятное дело, не обрадовали, и слезы ежа брызнули с новой силой.
– Это вы тут ррррасплакались? – громкий, скрипучий голос заставил приятелей вздрогнуть и оглянуться.
По широкому пню, утаптывая свежий снег, деловито прохаживалась местная сплетница, ворона Тара.
Под крылом черной бестии красовался большой, желтый и ноздреватый кусок, в котором чувствительный нос Тима, безошибочно угадал сыр.
– Что это у тебя, Тарочка, под мышкой? – ответил Тим вопросом на вопрос.
– Сыр. – лаконично сообщила ворона и аккуратно уложила пахучий предмет перед собой.
– Где это ты раздобыла этакий кусище?
– Места знать надо, – отрезала ворона. – а если кто-то надумает его стащить, предупреждаю сразу.
Ворона несколько раз с силой клюнула пень. В стороны полетели снег и щепки. – Надеюсь всем все понятно?
– Что ты, что ты! – Тим поспешил заверить хозяйку сыра, а еж перестал плакать и не сводил глаз-бусинок от вожделенного пахучего куска.
– Знаем мы вас, хитрецов. – немного успокоилась ворона – Так, что вы тут р-ревете?
– Понимаешь, какое дело, Фикс уснуть никак не может.
– Почему это, интеррресно?
– Говорит, не могу уснуть, пока не услышу, как поет ворона. А я ему говорю, что никто не слышал, как поет ворона. Может она замечательно поет, а может и вовсе петь не умеет. Загадка, понимаешь? Вот Фикс и расстроился.
Тара оживилась. Расправила крылья, подняла клюв и приготовилась к пению.
– Не вопрос! Щас спою. Я всегда говорила, что петь люблю. Только меня никто не слушает.
– Стой! Стой! – замахал лапами лисенок, словно отгонял назойливых осенних слепней. – Мы не можем наслаждаться вдвоем. Надо всех пригласить. Тогда будет по-настоящему. Концерт. И все поймут, какая ты певица.
– Не пойдет никто, – сникла обладательница сыра. – сколько раз пробовала – убегают. Не ценят искусства.
– Это потому, что ты концерты организовывать