с ее хищно зализанной ходовой рубки освещал небольшую часть верхней палубы и дощатый настил явно сооруженного второпях пирса. Но даже его яркого света не хватало, чтобы рассеять сгущающийся на глазах сумрак полярной ночи. Поэтому фигуры людей, снующих взад-вперед по неровным доскам от берега к распахнутому люку лодки и обратно, больше напоминали бесплотные серые тени. А может, виной тому были серо-белые полосатые робы заключенных одного из безымянных, но пронумерованных концлагерей, в изобилии разбросанных по оккупированным Великим рейхом территориям.
Узники – а их было человек двадцать – под бдительным присмотром дюжины охранников, вооруженных автоматами, торопливо перетаскивали ящики из большого штабеля на берегу к люку подводной лодки, а затем с помощью матросов опускали их на веревках внутрь. Некоторые ящики, чаще всего отмеченные в левом верхнем углу желтым кругом, были так тяжелы, что даже четверо заключенных с трудом тащили их по неструганым доскам причала. Это раздражало охранников, и на измученных людей сыпались брань и болезненные удары прикладами.
Один из таких ящиков оказался чуть шире остальных и никак не проходил в лодочный люк. Офицер-подводник, руководивший погрузкой из рубки, прокричал что-то своим матросам, и те потащили ящик обратно на причал. Однако они были тут же остановлены одним лишь предупреждающим взмахом руки высокого офицера-эсэсовца, с берега внимательно наблюдавшего за работами. Сам офицер несколькими быстрыми, размашистыми шагами приблизился к матросам. За ним, еле поспевая, семенил плотный коротышка в гражданской одежде и нелепых круглых очках без оправы на самом кончике мокрого носа. Он суматошно размахивал маленькими ручками, что-то возбужденно выкрикивал и даже слегка подпрыгивал, пытаясь заглянуть эсэсовцу в глаза.
Тот широким повелительным жестом отстранил от ящика матросов, а взмахом другой руки подозвал оказавшихся неподалеку двух заключенных. Вместе с ними подошел и один из охранников. Офицер негромко отдал короткое распоряжение и сам отступил в сторону на несколько шагов. Заключенные сноровисто разломали ящик. Под черными досками оказался саркофаг с крышкой на прижимных болтах из какого-то тяжелого металла. Груз внутри него также хранился в небольших ящичках, судя по цвету, из того же металла, что и саркофаг. В это время вернулся отлучавшийся куда-то охранник и протянул заключенным два объемистых резиновых мешка. Коробки из ящика быстро переложили в мешки, и с дальнейшей погрузкой их на субмарину уже не возникало трудностей. Сам тяжеленный саркофаг снова перетащили на борт лодки и надежно закрепили специальными ремнями в районе боевой рубки на верхней палубе.
Гражданский коротышка удовлетворенно нахохлился, втянув голову в плечи, перестал щебетать и лишь поблескивал стеклами очков из-под мокрых полей потерявшей всякую форму шляпы. Но продолжал бдительно следить за всеми перемещениями и действиями заключенных. Причем интересовали его только черные ящики с круглым желтым клеймом.
Офицер-подводник в боевой рубке, скривив презрительно недовольную гримасу – как это кто-то осмелился кроме него командовать на боевом корабле, пусть даже у причала и всего лишь при погрузке? – еще какое-то время ругался себе под нос. Сделать это вслух не позволяли высокий ранг эсэсовца и его специальные полномочия, о которых моряк был специально предупрежден. Потому он от всей души сорвал злость на вынырнувшем из люка матросе-сигнальщике и только тогда, восстановив истинно морское хладнокровие, продолжил умелое руководство погрузочными работами.
Немцы заметно торопились, и для этого имелись все основания. Вообще эвакуация объекта 106/8417-WWF была запланированной акцией, к ней готовились заранее, методично и последовательно, но слегка ошиблись со сроками завершающего этапа. Кто бы мог предположить, что эти русские, вместо того чтобы, как это принято у них, приурочить крупную военную операцию (тем более победную) к одной из своих революционно-государственных дат, решат форсировать события! А ведь какая дата: 27 лет их революции! Поэтому даже в Генеральном штабе мало кто сомневался, что именно к 7 ноября будет осуществляться грандиозная операция Карельского фронта по освобождению Заполярья.
Вся немецкая резидентура докладывала то же самое. Но эти непредсказуемые русские начали чуть раньше, развернулись еще быстрее и вот уже готовы со дня на день доложить своему Сталину об освобождении Советского Заполярья и прилегающих к нему районов на неделю раньше ожидаемого срока. А «прилегающие районы» – это самая крупная немецкая военно-морская база в оккупированной Норвегии: Киркенес. Сил на ее защиту у немцев не было.
Плевать, какими побудительными мотивами руководствовались русские, но эта неделя скомкала всю подготовительную работу отлаженной немецкой машины. Вместо того чтобы под звуки полкового оркестра от благоустроенных причалов Киркенеса на вполне комфортабельных плавсредствах совершить достойную ретираду, прихватив все свои законные военные трофеи, приходится, как сейчас, ковыряться на темном и грязном берегу маленького фьорда, отправляя с наспех сооруженного за полтора суток причала ценности, собранные за годы оккупации со всего Севера Европы! И еще кое-что, пока никому не известное и не ведомое, но обладающее таким грифом секретности, что и