в этой школе не растут».
…Монтировали сюжеты и опять шутливо сражались. А начал он:
– Старомодные у Вас, Бэт, музыкальные вкусы.
– А у вас… В сценарии фразу-то: «Мороз и солнце, день чудесный» у Пушкина украли?
Через минуту – он:
– Это хороший план.
– Нет, плохой, – я.
Через две:
– Я заставки для передачи сам написал, не то, что некоторые…
– Да уж куда нам… некоторым! (Что это с ним?) – Но показалось мало и добавила: – Что это у Вас в каждом журнале – по монолиту: в предыдущем пассажиры в автобусе в монолит слились, в этом – жидкость в стакане?
И взглянула: нет, не сдамся! Но всё же записывали журнал мирно, и просматривали вместе, а вот «дружного, сплоченного коллектива» между нами уже не было. А в конце просмотра – он:
– Это хорошо, что Вы здесь меня в кадре не дали.
Извиняется?
– Да уж… сообразила. Не совсем же я – «некоторая», как некоторые предполагают.
И глаза – в глаза… молча.
– Все. До свидания, – он.
– Пока. Не болейте, – не сдалась.»
А он и заболел. И выпускающая сказала, что у него с ногой что-то не так, – «Пацаны шайбой засветили и теперь время от времени возникают проблемы». Тогда было интересно: позвонит ли ему Бела, сменит ли свой «гнев на милость»?.. Нет, не сменила. И пришлось мне:
– Лев Ильич, как Ваша нога поживает?
И выразила соболезнование, порекомендовала лечить «Пантенолем», который был у меня, а в ответ услышала грустно-приглушенный голос:
– Да нет, спасибо. Я готов к тому, что ее отрежут по самое горло… хотя и дорога, как память.
И всё же договорились: если станет его «дорогой» хуже, то пришлет кого-либо за аэрозолем. Но не прислал, и через три дня вышел на работу.
«Все хотел передачу «Новости кино» взять себе и, наконец, добился этого, но ведущей сделал Инну Рубину, журналистку из газеты «Комсомолец», в которой раньше работал, хотя я и говорила ему, что она – не для эфира: плохо смотрится, невнятно говорит. И сегодня подошел:
– Как Вам, Бэт, вчерашние «Новости кино»?
Посмотрела в глаза. Соврать?.. Нет, не буду.
– В общем-то… – И, помедлив, договорила: – Ведущая Ваша какая-то серая, зажатая… (Обиделся? Вроде бы нет.)
А когда монтировали журнал, попросил, чтобы на летучке, – как раз мне надо будет обозревать неделю, – не сказала об этом, а то, мол, станут на неё нападать.
– Лис, – взглянула с упреком, – мы в нашей социалистической жизни затурканы, а тут еще и на летучке надо будет говорить то, чего не думаю. (А вот теперь обиделся.)
И на другой день на монтаже сюжеты был молчалив, а к концу еще и бросил:
– Вы все здесь считаете себя очень умными.
– Лев Ильич, – усмехнулась, – но ведь, и Вы себя не обижаете?
– Нет, я мало еще работаю, чтобы…
– А когда «много» будет… то шо буить? – шутливо