мне компанию.
– О да, сеньор. Сяду на козлы, а вы сможете сказать: «Это мой кучер. Отлично разбирается в лошадях. Никогда не беру в руки поводья».
Джозеф рассмеялся.
– Наверное, хочешь, чтобы я сделал то же самое для тебя.
– Нет-нет, сеньор.
– Выедем рано, Хуанито. По такому случаю нужно купить тебе костюм.
Пастух взглянул недоверчиво:
– Костюм, сеньор? Не обычные штаны? Настоящий костюм с пиджаком?
– Да, с пиджаком и жилетом. А в качестве свадебного подарка в жилетном кармане появятся часы на цепочке.
Это уже было слишком.
– Сеньор, – проговорил Хуанито, вставая. – Надо срочно починить подпругу.
Он ушел в амбар, чтобы как следует подумать и о костюме, и о часах на цепочке. Костюм требовал как серьезного размышления, так и особой тренировки.
Джозеф прислонился спиной к стволу. Улыбка в глазах медленно растаяла. Он снова посмотрел вверх, на ветки. Прямо над головой шершни слепили шар и вокруг этого ядра принялись строить бумажное гнездо. Внезапно вспомнилась круглая поляна среди сосен. Перед глазами возникла каждая деталь таинственного пейзажа: необыкновенный, покрытый мхом огромный камень; темная, обрамленная папоротником пещерка и прозрачный ручей, беззвучно вытекающий из таинственного мрака и куда-то украдкой спешащий. Вспомнился даже растущий в воде кресс-салат с нежными подвижными листочками. Захотелось пойти туда, сесть возле камня и провести ладонью по мягкому мху.
«В этом месте можно спрятаться от печали, разочарования или страха, – подумал Джозеф. – Сейчас такой необходимости нет. Не случилось ничего плохого, чтобы бежать. Но надо о нем помнить. Если вдруг потребуется утешение, лучшего места не найти». Вспомнились высокие прямые стволы сосен и почти осязаемый покой. «Надо когда-нибудь заглянуть в пещерку и посмотреть, где начинается ручей».
Весь следующий день Хуанито добросовестно трудился, приводя в порядок упряжь, двух гнедых лошадей и бричку. Он мыл, натирал, чистил и расчесывал, а потом, испугавшись, что не достиг совершенства, начинал процесс заново. Медный набалдашник на дышле ослепительно сиял; каждая заклепка блестела серебром; упряжь выглядела лакированной. Посреди хлыста красовался красный бант.
В знаменательный день, еще до полудня, Хуанито выкатил экипаж, чтобы убедиться, что тот не скрипит. Потом запряг лошадей, привязал их в тени и вошел в дом, чтобы разделить с Джозефом обед. Съели мало: всего-то по паре кусочков размоченного в молоке хлеба. Закончив скромную трапезу, они кивнули друг другу и встали из-за стола. В бричке уже сидел Бенджи и терпеливо ждал. Джозеф рассердился:
– Куда собрался, Бенджи? Ты же болен.
– Уже поправился, – ответил брат.
– Беру с собой Хуанито. Для тебя места нет.
Бенджи обезоруживающе улыбнулся.
– Ничего, заберусь в ящик.
Он перелез через сиденье и улегся на досках.
Хуанито повел бричку по неровной, изрезанной колесами дороге. Настроение было испорчено