и Дольского.
Лет, наверное, 11 мне было, когда я прочитал «Детство Тёмы» Гарина-Михайловского. Не удержался, очарованный, и прочитал три продолжения: «Гимназисты», «Студенты», «Инженеры». Какой-то удивительный мир: конец XIX века, взросление, любови, надежды. С тех пор не перечитывал, но детским чувством очень дорожу. Это всё увлекло меня больше, чем, скажем, Дюма или Стивенсон. Думаю, это хорошая проза. Мама два раза перечитывала, тоже была очарована. Гарин-Михайловский почти забыт. Замечательный был писатель. Я следом прочитал и «Детство» Толстого Льва, и «Детство Никиты» Толстого Алексея, и «Детство» Горького – все три гениальны, но к Гарину сохранилось особое и, пожалуй, самое трепетное чувство. А потом там ведь было ещё и про «телесное» (очень сдержанно, но ярко при этом) и (я был очень удивлён в советском 1986 году) очень скептический портрет революционера. В общем, целый мир. У меня так и живут эти герои внутри, в сердце.
(инстаграм Захара)
Учились мы с сестрой в школе № 10 на площади Маяковского. Из школьного коридора был виден отличный памятник Маяковскому. Напротив моей школы был роддом, в котором, скорей всего, родился в 1943 году Эдуард Лимонов, но тогда я ещё об этом не знал.
Юность
Захар
Юность я провёл в городе Дзержинске. И там Феликс Эдмундович Дзержинский как стоял, так и стоит на центральной площади. Тогда матёрые антисоветчики тоже хотели Дзержинск переименовать, но столкнулись с проблемой – до того, как стать Дзержинском, тут была деревня Растяпино. И на такое даже самые злобные борцы с Советской властью пойти не могли.
А из окна моей школы был виден отличный памятник Маяковскому. Я на него смотрел. Поэтому чего вы хотите от меня. Я дитя эпохи. Воспитанный на примерах Дзержинского и Маяковского, учившийся в школе им. Героя Советского Союза Александра Молева, его бюст у школы стоит. Так что вот.
К тринадцати годам я был совершенно сдвинут на поэзии Серебряного века. Целыми днями я читал стихи и едва не бредил ими. Отец подарил мне печатную машинку и я понемногу собрал антологии русских футуристов, символистов и акмеистов, перепечатывая их собственноручно, двумя пальцами.
Если стихи Маяковского и Каменского (футуризм), Блока и Брюсова (символизм), Городецкого и даже Ахматовой (акмеизм) были доступны, то Мережковского, Белого, Сологуба и Бальмонта, Хлебникова и Бенедикта Лившица, и тем более Гумилёва найти было куда сложнее.
Но я находил.
Во-первых, в разнообразных советских поэтических антологиях, где почти все вышеназванные появлялись время от времени.
Во-вторых, у нас было советское собрание сочинений Корнея Чуковского, и там были, о, чудо, в отличной статье о футуристах – множество примеров футуристических стихов, иные даже целиком; ещё там была статья про Фёдора Сологуба, тоже с целыми стихами в качестве примеров; там я обнаружил блистательную статью про Игоря Северянина – и странным образом влюбился в его стихи, которые собрал в отдельную, собственного изготовления, книжку. Почти всего классического, начиная