через ткань туники и пошел прочь.
«Если это иллюзия или голограмма, – размышлял он, выходя из святилища, – которую местные жрецы Заката используют для привлечения религиозных фанатиков, то я ничего не потерял и ничего не приобрел. Что тоже неплохо. А если эта олицетворяющая равновесие сущность сверхъестественна, то ее покровительство мне не помешает. Что-то в этом мире есть необычное. Вот, хотя бы, взять Франси. Она обладает странной силой повелевать людьми, и ее боятся, хотя служит простой кухаркой. Живущие в замке что-то знают, но молчат. Тут все полуприкрыто недомолвками, которые дают пищу для размышлений».
Он пришел на постоялый двор и, постояв у крыльца, решительно направился к повозке, по пути прихватив из-под навеса охапку сена.
– Не хотите спать внутри? – услышал он неожиданный вопрос и, вздрогнув, схватился за сердце. Немного успокоился и нервно рассмеялся.
– Эрзай, блин! Я чуть не помер от неожиданности…
– Я это заметил. Простите, ваша милость. Не думал, что так получится.
Антон поправил сено, расстелив его, как матрац, и залез в повозку.
– Я вижу, ты часто не думаешь, – проворчал Антон.
Степняк хмыкнул.
– Х-м. Вы правы, сэр. Есть за мной такой грех. Часто говорю то, что думаю, и, бывает, невпопад. Я же что сначала? Не принял вас сердцем… Я думал, что вы, как и ваш отец, Рассветный… И с вами проблем будет больше, чем с ним. А с ним мы, если честно, устали. Странный он и непостоянный был. Метался… Из крайности в крайность. Молодым был – очищал земли от колдунов и магов. А меня и Торвала почему-то спас. Нас сжечь хотели. Он выкупил и без всяких условий привез к себе, а потом забыл о нас. Хочешь – живи, хочешь – уходи… А куда одному уйти? Везде инквизиторы… поднесут свое солнце к тебе и скажут – колдун… Жесткий был человек, а к старости стал грехи замаливать, прощал всё и всем. Ему можно было на голову гадить… Вы уж простите, я разоткровенничался. Я к вам переменил отношение, когда вы в бой ринулись с одним мечом. Те наемники вас бы на куски порубили. Красиво махать мечом вы умеете, но вот сражаться, простите за откровенность, нет. Ну и не выдержал, стал стрелять. Потом только подумал, что вы захотите меня наказать за своеволие. Могли и казнить, и были бы правы… Стрелять из лука я научу вас… и стражу научу. А меч – это к Торвалу. Он им неплохо владеет. И одноручным, и двуручным. И топором, и молотом, и дубиной. Но к шеру подход нужен. Упрямый они народ. Если однажды скажут «нет», то потом никогда свое решение не переменят.
Сердце Антона похолодело. Он отчетливо понял, что был на волоске от гибели. Зарвался, как бы сказал отец. Легкая победа над двумя грабителями вскружила ему голову.
«Елы-палы! – подумал он. – Надо быть осторожным. Больше узнать об этом мире. О шерах, например».
– И как найти к нему подход? – заинтересованный рассказом Эрзая, спросил он.
– Этого я до сих пор не знаю. Но, думаю, у вас получиться. Вы же с ним уже пили, а шеры не со всяким сядут за стол.
Они еще поговорили о разном, и Антон начал дремать. Монотонный голос степняка действовал успокаивающе,