это… Да счастье это невероятное! Уж чего-чего, а такого подарка от судьбы я не ждала.
– Нет у неё никакой тётки и никогда не было! – пока я пребывала в мире, под названием «обухом по голове», дядя Росм и Шмот спорили. Основательно так, до хрипоты.
– Как это нет, когда есть? У меня ведь и бумаги имеются, всё как полагается!
Но на положенное и имеющееся дядя Росм чихать хочет, о чём тут же дядечке в цилиндре и сообщает:
– Долго ли умеючи эти ваши закорючки подделать!
Брукс надувается, как жаба, трясёт худыми кулаками:
– Это на что это вы намекаете?!
– А мы народ простой, мы намекать не приучены, мы прямо всё говорим! Как есть!
– Вы… Вы… – сдувается и пыхтит, как паровоз. – Да зачем мне это?
Вопрос, не лишённый смысла, но разве ж дядю это останавливает?
– А мне почём знать? Это вас спрашивать надобно!
– Ну вы… Вы вообще! Неужто думаете, что я за ради обмана тащился по кочкам да ухабам? Делать мне больше нечего!
– Ага! Вот и признались – делать вам нечего, потому и заманиваете сироток неразумных в столицу, чтобы…
Тут видимо богатая фантазия дяди даёт сбой, и он озадаченно замолкает, явно не зная, для чего неразумные сиротки в столице могут понадобиться.
Возникшим замешательством нужно воспользоваться.
– Могу я бумаги посмотреть?
Когда Брукс Шмот вручил их мне, при этом огласив счастливую новость, листы дядя из моих рук выхватил и вернул владельцу. Я даже первую строчку прочитать не успела.
– Да на здоровье, – всё ещё фырчит недовольно мужчина, доставая бумаги и попутно снимая высокий цилиндр, чтобы тут же промокнуть облысевшую макушку накрахмаленным платком с россыпью золотой вышивки.
– Только имейте в виду, – пока не начинаю читать, вдогонку бросает мне, – отказаться от наследства вы не можете!
А я и не собираюсь. Право слово, где это он видывал таких глупцов, которые от наследства отказываться надумали?
Дядя Росм пытается что-то сказать, да только вместо слов у него мычание выходит какое-то нечленораздельное. А потому я отмахиваюсь и углубляюсь в чтение.
«Я, Дайана брит Хайтор, будучи в здравом уме и твёрдой памяти, завещаю всё своё имущество (коим является особняк на Малиновой улице под порядковым номером тридцать семь и ячейка в банке «Умелые руки» под номером девять тысяч триста десять), Кристиане Ларнесс».
Размашистая подпись и печать с мелкими буковками: «Контора Брукса Шмота».
На втором листе обнаружилась опись того, что хранилось в особняке:
«Четыре стула, одна кровать, восемь цветочных горшков, три кувшина, один дубовый стол…»
На столе останавливаюсь и смотрю на Брукса:
– Наследство – это, конечно же, хорошо, – и я ему весьма рада, о чём говорить не буду, и так ведь ясно, – но, позвольте, я не знаю никакую Дайану, эм… – пришлось перевернуть лист и внимательно прочитать: – Дайану брит Хайтор.
Дядя победно вскидывает ладони, и улыбается от уха до уха, а вот Шмот смущённо