слуга, которого я при своем отъезде оставил этой женщине. Не давая мне времени ответить, он продолжал увлекать меня до другого конца моста. Увидев, наконец, что мы в безопасности, он сказал мне тихим голосом: «Знайте, что ваша любовница завела другого любовника. Это молодой венецианский нобль, один из первых бретеров города. Ревнуя по поводу связи, которая, как он знает, существовала между нею и вами, хотя она и заверила его, что больше вас не любит, он потребовал, чтобы в этом убедиться, чтобы она заманила вас в ловушку». Невозможно описать мое изумление и негодование при этих его словах; слепой от гнева и уязвленного самолюбия, не слушая ни разумных советов этого верного служителя, ни голоса благоразумия, я возвращаюсь к двери палаццо, решив отомстить. Он следует за мной, чтобы оказать мне поддержку в случае нужды, но я чувствую себя достаточно храбрым и достаточно хорошо вооруженным, чтобы защититься одному против убийцы. Я решительно стучу. Мне открывают дверь; я устремляюсь по лестнице с кинжалом в руке. На верхней площадке я встречаю эту женщину. Была почти полночь, она была одна; при виде меня она испустила крик радости и бросилась мне на шею. Неприличное одеяние, в котором она появилась, и это новое вероломство удвоили мою ярость. Я грубо ее оттолкнул, произнеся такие пророческие слова: «Пусть рука Господа покарает это гнусное создание!». В это мгновение мне показалось, что луч божественной доброты осветил мой разум и излечил меня от всех моих безумств. Кинувшись на лестницу, я спустился по ней с быстротой человека, который убегает от большой опасности. Я бросился в свою гондолу и вернулся в Местре, а оттуда – в Тревизо, где уже более не хотел и слышать разговоров об этой несчастной куртизанке. Начиная с этого момента, свободный от всякой озабоченности, я начал снова развлекаться в нежном общении с музами. У меня были все жизненные удобства и большие возможности. Я собрал себе прекрасную и обширную библиотеку, которую мог обогащать всеми авторами, которых считал достойными этого; в этом городе я нашел, помимо этого, объединение ученых, которые поддерживали во мне дух здорового соперничества; многочисленную молодежь, пылающую любовью к славе; выдающегося прелата, полностью преданного науке; блестящее общество друзей литературы и литераторов; наконец, прекрасный климат, благоприятствующий поэтическому вдохновению, – таковы были в течение двух лет блаженные составляющие моего образа жизни. Я делил свое время между моим братом и Джулио Тренто, изысканным литератором, с глубокими научными познаниями и тонким вкусом. Это его возвышенной критике, тонкости его суждений, не менее чем его дружбе и его положению среди самых больших ученых, я обязан успехами своих литературных трудов в Тревизо. Пьеса в стихах, озаглавленная «Ла Цехина», которую я прочел перед Академией, в значительной мере взрастила мою поэтическую репутацию и доброе мнение, которое сложилось обо мне у епископа и в стране. По окончании учебного года мой брат и я были предложены на более значительные кафедры. Эти милости ранили самолюбие других
