я. Неужели это потому, что Марианне было восемнадцать, когда она родила Аню? У нее измученное лицо. Нездоровая бледность. Летнего загара как не бывало. Мне ее жалко. Видно, нелегко сейчас быть Марианне Скууг. Смерть прошлась по этому дому и унесла двоих. Еще не прошло и года с тех пор, как мы с Марианне сидели в «Бломе». Тогда мне было всего семнадцать, а ей уже тридцать пять. Между нами возникло что-то странное. Мы оба тревожились за Аню. Марианне рассказала мне интимные подробности своей жизни. И самое важное то, что она решила уйти от мужа. Почему-то мне следовало это узнать! Мне, которого она совсем не знала и с кем раньше никогда не разговаривала!
Я смотрю ей в глаза и понимаю, что она тоже вспомнила тот наш разговор. Будем ли мы и теперь такими же откровенными? Ей трудно найти правильный тон.
– Но разве ты не получил в наследство квартиру в районе Майорстюен? – нервно спрашивает она.
– Получил, но мой доход не позволяет мне ее содержать. Единственный выход – сдать ее и сократить расходы. Меньше тратить. Во всяком случае, некоторое время. Один день в неделю я работаю в нотном отделе музыкального магазина. Остальное время я серьезно занимаюсь. Думаю, Сельма Люнге предложит мне дебютировать в следующем году или еще через год. Когда я увидел на столбе твое объявление, я просто не поверил глазам. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.
В ее глазах появляется пустота.
– Слишком хорошо, чтобы быть правдой? То есть жить в этом доме?
– Для меня это хороший дом, независимо от того, что в нем произошло.
– Потому что здесь жила Аня?
– Да.
– Мне приятно, что ты говоришь об Ане. – Марианне улыбается.
Я слушаю собственные слова и не совсем понимаю, куда они могут меня завести. Несколько минут тому назад меня вырвало у фонарного столба. А сейчас я сижу в этом доме, который перекроил меня, начертал во мне ледяной узор, и вдруг мне захотелось здесь жить.
– Я только не понимаю, почему ты решила взять жильца? – спрашиваю я.
– Со среды я начинаю работать с полной нагрузкой. Для меня это важно по многим причинам. Я понимаю, что, наверное, ты ничего не знаешь о Союзе врачей-социалистов?
– Почти ничего, – признаюсь я и пытаюсь вспомнить то, что Аня когда-то рассказывала мне о своей маме, но я тогда почти не слушал ее.
– Ауд Блеген Свиндланд? – спрашиваю я.
Марианне удивлена и смотрит на меня с уважением.
– Так ты слышал о ней? Она открыла кабинет, где женщинам помогают подобрать правильные противозачаточные средства или сделать аборт, а сейчас мы пытаемся открыть клинику и заняться сексуальным просвещением. Это требует много сил. И много времени. Но мне нужна работа, в которой есть смысл, и потому необходим человек, который будет следить за домом. К тому же у меня есть свободная комната, комната Ани. Думаешь, никто не согласится жить в этой комнате? И еще есть рояль. Говорят, он очень хороший. Это правда?
– Правда, он очень хороший. Стейнвей никогда не делал плохие рояли. А модель А лучшая из всех моделей, на которых мне приходилось