жизнь. Часть полей в долинах рек и ручьев сами казаки уже взрыли, перелопатили, и кто сохой их ковырял много лет, тому удалось разбогатеть так, что начали покупать новые участки россыпей и артели нанимать. Иные золотушники из казаков на тройках катались, в Потоскуе двухэтажные дома возвели, всяким узорочьем украсили, своих детей отправили учиться в города. А Лука Прокопьевич что добыл на своей ниве, с тем и остался, не успел разбогатеть, и никого из сыновей на геолога не выучил. Иван сразу отказался, Лаврентий в начальство пошел, однако старший при этом все равно тянулся к общинной жизни, поближе к жилью, потому и получил по жребию промысловый участок близ Потоскуя. Путики набьет, ловушки насторожит и скорее в поселок, к жене и детям. А поскребышу Ереме же напротив, чем дальше от людей, тем лучше казалось, по крайней мере, первые годы после армии.
Однажды в отрочестве он увидел, как на гору звезда упала. Ерема у подножья стоял, на осыпи, совсем близко, так сначала запах ее почуял – как после грозы пахло, а потом одну искру поймал! Еще горячую застывшую каплю. С тех пор он пристрастился звездное небо разглядывать, и повзрослев, никак не мог отделаться от привычки, а за семь лет аэродромной службы еще добавил этой страсти. В тайге надо бы себе под ноги глядеть, в лучшем случае, не выше крон деревьев, где таится дичь, а Ерема задерет голову и ходит. Запнулся, и вот уже земля перед глазами, а то и полный рот! Сколько раз расшибался, не счесть, и все равно не избавился от верхоглядства. Бывало, даже зимней ночью выскочит босым, нужду перед сном справить, забудется и глядит на звезды или считает, сколько упало, да так увлечется, что и мороз нипочем. Ерема всегда думал, нет на земле ничего красивее, чем небо! И стали про него говорить, мол Осягинский поскребыш весь в деда, если не колдун, то с большой причудью парень. Иным людям нравились леса, поля, горы и реки, а у него душа заходилась, когда он вскидывал голову и будто уносился ввысь – аж жутко становилось, если вниз глянуть.
2
Собрание было назначено на вилле Вальдзее между пятью и семью часами вечера. Столь значительный разброс во времени диктовался обстоятельствами существенными: полноправные члены общества являлись ответственными работниками министерств Рейха, службы СС и СД, могли не опустить дела. А некоторые из них любили приезжать чуть раньше, чтобы отдохнуть у лесного озера и даже половить рыбы. Удочки и наживку выдавали на берегу в специальном киоске, и туда же можно было сдать улов, чтобы его приготовили к ужину. Кроме этого можно было покататься на лодке и провести предварительные беседы вдали от чужих ушей, или просто полюбоваться красотами местности, особенно золотистой осенью, когда стоят желтые и красные клены, оранжевые буковые заросли и еще зеленые дубравы. Сама вилла была с претензией на замок, по крайней мере, фасад венчали две декоративные башенки, в которых сидели наблюдатели или охранники в черной форме. Ее бывший хозяин, потомок курфюрстов, был уличен в неблаговидном деле – совращении малолетних