какое-то время. Пожалуй, полчаса, или больше. Танк затих. Верхний люк открылся. Из него вылезли двое в тёмных комбинезонах. Они поозирались, рекогнисцировка так сказать, и через ворота вошли во двор. Увидев сидящего в орешнике старика, пошли в его сторону.
Соломон, привыкший по жизни придерживаться примет, отметил, что мужчина, с утра первым вошедший во двор – это к удаче. Получилось иронично. Потом правда испугался. Не за себя. У ног лежал верный пёс Бассара. Мог бросится на незваных гостей, а те ведь при оружии. Рука старика, лежащая на собачьем загривке, сжалась – значит: сидеть тихо. И пёс, уже готовый дёрнуться, затих.
Подошли, говорили по-русски, из чего Соломон понял, что это российские военные подразделения. Он не ведал, что в рамках мероприятий по принуждению Грузии к миру, Россия ввела войска в Южную Осетию и прокатилась далее в западную Грузию. Стало быть: танк тут встал на позицию.
Со слухом у Соломона было ещё хуже, чем со зрением. Сославшись на это, он как бы сразу отсёк попытки содержательного разговора. Да и чего он мог сказать? Воды? – Вон колодец. Фрукты: груши, яблоки – соберите по деревьям.
Пришла соседка, та, что должна была ухаживать за Соломоном. Принесла ему поесть: лобио. И ещё кастрюльку, наверное, с тем же, передала танкистам.
Наклонившись к уху старика, стараясь почётче по-мегрельски проговорила. Мол, лучше пусть будут эти, из регулярной русской армии. А то, не дай Бог просочатся осетинские или абхазские ополченцы. Те злые. С этими поспокойнее.
Бойцы ещё побродили по двору. Туалет посетили, пообливались из ведра у колодца. Танк, если он не стреляет, превращается в груду метала, невинную, но накалённую такую жару до непереносимых температур. Танкисты организовали дежурство, оставляя внутри машины только одного. Остальные нашли место на траве под деревом, в метрах 15ти напротив хозяина, поближе к воде . Поочерёдно кемарили, переговаривались.
*
Соломон встал и, тихо переставляя ноги, опираясь на палочку, подошёл к забору. Танк стоял близко к нему, прячась от солнца под свисающими на улицу ветками ореха. Гусеницы машины оказались на краю придорожной канавы, которыми для водоотвода испещрена вся местность. Сейчас, в засуху, – это просто неглубокие искусственные расщелены, похожие на морщины на лице Соломона. Но дождитесь дождя. Тогда вся сетка приобретает динамику. Потоки организуются по канавкам, пересекаясь и донаполняя друг друга. Компьютерщики при желании могут увидеть во всём этом интегральную схему, где несущаяся вода, как электроны, ищет и находит свою природную логику.
В небольшом промежутке между танком и оградой, представляющей собой наглухо задрапированную вьюном сетку рабицу, на дне канавы осталось немного жидкой грязно-водяной смеси, спасённой тенью орешника.
Соломон увидел – опа! – маленького лягушонка. Тот, скорее всего, пуще старика был удивлён и недоволен появившемся железным соседством, из которого в его убежище медленно стекала мазутно-солярочная вонь.
*
У