лешачиха приставала?
– С чего бы еще шум-то начался?…
– Губернатор у нас лысый. – сообразно своей логике, пояснила тетка. – Значит, мущина жаркий, по чужим подушкам прическу вышаркал. Так эта тварь его по плешинке погладила и титьками потерлась…
– Борута не видал, чтоб гладила! И терлась об лабаз.
– Зато другие видали! – огрызнулась та. – И у него стали волосья расти. Сначала вся макушка заросла, потом ниже поползло.
– Вот что несешь? Откуда ты знаешь, куда поползло?
Тетка окончательно воспряла.
– Егеря с ним в бане парились, видали. Говорят, весь мохнатый стал.
– Он давно уже мохнатый! Порода такая…
– А от чего, скажешь?!
– Библиотекарша говорит, денег на культуру не выделяет. Вот и оброс шерстью.
– Их на культуру никогда не выделяли! Никто не обрастал… Дива погладила!
Попутчик спорить больше не стал, неторопливо выпил коньяк и рассказал историю, вообще уже фантастичную.
Егеря Недоеденного прикормили крупнейшего кабана с трофейными клыками – что тебе бивни мамонта! Разумеется, Костыль доложил губернатору и тот примчался прямым ходом из Кремля, где отчет держал – вот что значит ловчая страсть. Недоеденный сам вызвался сопровождать охоту, сели на лабаз вдвоем, а губернаторского начальника охраны Кухналева с крупнокалиберным карабином посадили на опушке леса с подветренной стороны, чтоб страховал, подранка достреливал и посторонних не пускал.
Солнце на закат, в кристальном воздухе даже кипрейное семя на пушинках замерло: на русском севере бывает такое состояние природы, будто в невесомости сидишь и тишина, даже дышать боязно. И вот на сумерках вдруг слышат, зубовный скрежет, значит, секач вышел и уже кормится! Только в каком месте на поле, не разберешь, овес высокий, да еще подсеянным горохом перевитый, ничего толком не разглядеть. Вроде, есть черное пятно, и движется, но в потемках не понять, что за животина. Не раз бывало, вместо кабана медведя стреляли и наоборот. А то и лося случайно валили – у них как раз в это время гон, ползают в поисках соперника где угодно. А ночными прицелами губернатор принципиально не пользовался и другим не велел, считая, что всякому зверю надо дать шанс. Решили ближе подпустить, что бы уж наверняка высмотреть будущий трофей, охотовед ночной бинокль включил, все одно понять не могут, то ли матка с двумя медвежатами, то ли свинья с поросятами. Охотники даже карабинов в руки не взяли, ведь секача ждут, другая дичь ни к чему. Видно, что пятно лохматое, бесформенное, скрежещет зубами, словно кабан, чавкает как медведь, а размером с крупного лося, если не больше, только ни рогов тебе, ни длинных ног. Какая-то гора шерсти ползет!
Под самый уж лабаз подпустили, все равно понять не могут, что за зверюга, да и темнеет быстро. И тут губернатор не утерпел, вздумал стрелять: снял карабин с гвоздика, и только положил ствол на упор, как животина встала во весь рост. Оказывается, на корточках сидела и жрала горох! Охотоведу же сначала медведь привиделся: морда, пасть, клыки, лапы – все звериное. Но губернатору показалось,