выразительными, что читалось всякое движение его души. А еще показалось, от его волос, лица и бороды исходит ошеломительный и завораживающий запах цветущего кедра! И это неожиданным образом очаровало ее, лишало сопротивления и неизвестно, что случилось бы, продлись еще это чувство – возможно, и впрямь сама бы пошла за ним с покорностью смиренной овцы, однако все испортил леший. Воспользовавшись замешательством, он схватил ее сзади, поперек туловища, прижал, захохотал и потащил в лес.
– Одна отрада свату – отроковицу потискать да пошшикотать!…
Руки у него были цепкие и сильные, как у обезьяны, и вонял он тошнотворным, мускусным запахом псины. Вывернуться Жене не удалось, и бить неудобно, физиономии не достать. И тогда она изогнулась, по-кошачьи, с шипением, вцепилась сразу в бороду и волосья. Намотала на кулаки – треск пошел, будто траву рвут! Веселый сват замычал, заскулил и разомкнул свои лапы. Но Женя не отцеплялась, обвиснув, тащилась за ним, пока не оторвалась вместе с пегими клочьями в руках.
– Ну, полно!…
– Я тебе все патлы выдерну! – раззадорившись на миг, пригрозила она. – Чего хватаешь?!
Леший веселости своей ничуть не потерял.
– Эка норовиста! – изумленно проговорил он, оправляя бороду. – От уж добра тебе невеста досталась! Не зря два лета ждал. Вот и сам бери, Прокопий!
Тот приблизился вплотную, но не делал попыток взять ее – взирал как-то спокойно, неотвратимо, чаровал своими тоскующими влюбленными очами и эфиром. Не смотря на это, Женя отступила, наткнулась на кострище и заготовленные Стасом, дрова. Поленья были березовые, тяжелые, попади одно в голову – с ног свалит, однако жених шел открыто, как-то незаметно уворачивался, и кажется, однажды даже улыбнулся, когда дровина зацепила его золотую бороду.
Еще заметила, он любовался ею!
Потом она попятилась к палатке, как к последнему укрытию, и тут зацепившись за растяжку, упала. И вскочить уже не успела, ибо этот молчаливый жених склонился, легко поднял ее, скрутил, спеленал своими руками, да так крепко прижал к себе, что нельзя было пошевелиться.
И теперь уже убедилась окончательно: его волосы были намазаны неким маслом, источающим манящий, притягательный эфирный аромат.
А ей показалось, так пахнет цветущий кедр…
– Отпусти. – неуверенно потребовала она. – Задушишь…
Он словно не слышал, стоял и поджидал, когда его сват соберет в рюкзаки книги и вещи Жени. Золотистая, неожиданно мягкая борода щекотала лицо и в носу уже назревал чих. Она затаила дыхание, перетерпливая зуд в переносице и не удержалась, чихнула неожиданно и от души, так что этот могучий детина вздрогнул и впервые засмеялся.
– Сто лет тебе жить! – восхищенно воскликнул леший. – Какой в человеке чих, таков и век! И ребят баских нарожаешь!
– Ну, хватит, сама пойду! – она шевельнулась, преодолевая сопростивление.
Он вдруг выпустил ее, как выпускают птицу – поставил на ноги и сразу раскрыл объятья. Женя перевела дух, огляделась, и хоть желания бежать не испытала, но