батальоном. После очередной атаки немцев наших сбили с позиций и отступление превратилось в паническое бегство. Сотни солдат без командиров много часов бежали под обстрелом и бомбёжкой, пока не наступила ночь. С темнотой люди просто попадали от усталости на огромном картофельном поле и заснули. Среди ночи отца растолкал какой-то незнакомый офицер и сказал, что его требует к себе генерал. Отец пошёл с ним и увидел легковую автомашину. Вокруг неё несколько офицеров и, действительно, генерал, который приехал из тыла, видимо, «наводить порядок на фронте». Отца спросили его фамилию. Он был тогда уже старшим лейтенантом. Все разговоры свелись к тому, что на этом участке он оказался старшим по званию. Под страхом расстрела ему было приказано к рассвету организовать из этой беспорядочной толпы солдат боевое подразделение, а утром атаковать немцев и занять какую-то деревушку невдалеке перед ними.
Спорить не приходилось. До утра отец организовал солдат во взводы, назначил старших, заставил всех окопаться. Командирам взводов поставил задачу. Бойцов под его руководством оказалось около 200 человек. Это полноценная пехотная рота.
Утром начало рассветать, отец уже хотел поднимать людей в атаку и броском занять эту деревню. Но у немцев были свои планы. Не дождавшись атаки русских, они сами пошли на наши позиции. Их было тоже около 150—200 человек. Но у них были автоматы, и на ходу они вели такой огонь, что нашим в окопах головы было не поднять. Когда они подошли на бросок гранаты, то есть, метров на 30- 40, отец дал команду – и все оставшиеся в живых бросились на немцев. Половина, конечно, не добежала. Но те, что добежали, уже настолько озверели от ненависти, что потеряли чувство страха и дрались насмерть. Отец рассказывал примерно так:
– Последнее, что я помню – это как я выскочил из своей ячейки с пистолетом в руке и побежал на немцев. В ту же секунду меня как будто огромной палкой ударили по ногам. Перевернулся в воздухе несколько раз и упал. Это немец бросил гранату, и она взорвалась под моими ногами. Я тут же вскочил. Боли не чувствовал. Дальше ничего не помню – сплошное какое-то кровавое пятно перед глазами. Как дрались с немцами – не помню. Когда очнулся, посмотрел вокруг: сам стою весь в крови, сердце выскакивает от перегрузки, в правой руке пистолет ТТ с откинутым затвором, без единого патрона. В кого стрелял, чья кровь на мне – не помню. Вокруг меня в поле стоят с десяток наших солдат и примерно столько же немцев. Это всё, что осталось в живых от двух рот. Остальные убитыми или тяжело ранеными усеяли поле вокруг. Те, что остались в живых, с минуту молча смотрели друг на друга. Приходили в себя после этого кошмара. Драться или стрелять друг в друга уже не было сил ни физических, ни моральных. Только хватали ртами воздух и с ужасом смотрели на трупы растерзанных солдат. Через минуту мы, также молча, не трогая друг друга, повернулись каждый в свою сторону и побрели в полном изнеможении и безразличии. Немцы