и опустошались с жадным урчанием. Ледяная водка припекла Марине кишки, проливалась на руку. Так можно и не заметить, как напьешься в дым. Остальные-то все были закаленные бойцы, готовые пить ночи напролет. Ей ли за ними угнаться? Марина закусила соленым огурчиком и кулебякой, чуть пригасив пожар в желудке. Ворошилова подала ей знак: не пей больше, достаточно пригубить! Теперь, когда возглашался очередной тост, они обе, переглянувшись, только делали вид, что пьют. Марина выпускала водку из уголка рта. Она тревожно взглянула на Сталина.
Вроде он опять о ней забыл. Всем его вниманием завладела Егорова. Ее воркующий смех, казалось, трепещет шелковым платочком поверх гогота, которым постоянно разражались товарищи. Егорова, как и Марина, выглядела пьяноватой, но уж она-то умела держаться. Да и Сталин был явно под хмельком. Его лицо изменилось: он чуть раскраснелся, теперь выглядел моложе. Щеки посвежели, рябинки стали не так заметны. Прыская от смеха, Сталин кидал в Егорову хлебные катышки. Запасшись снарядами, он целил в проем меж ее соблазнительных выпуклостей. Глубокое декольте облегчало ему задачу. Часть шариков оказывалась у нее в тарелке, но некоторые попадали точно в цель. Егорова повизгивала, вертелась, старалась ладонью заслонить вырез платья, еще больше обнажая грудь и приоткрыв комбинацию. Это уж всех привело в полный восторг. Ее соседи, бравый Серго и кавалерист Буденный, попытались прийти ей на помощь. Но Егорова их резко осадила:
– Руки прочь! Не лезьте, куда не надо! Еще чего!
И взмолилась:
– Ну хватит, Иосиф! Иначе сам будешь доставать. Прямо здесь, перед всеми.
Это еще больше развеселило товарищей. А Сталин ей ответил новым залпом. Егорова хихикала, растопыренными пальцами прикрывая вырез.
Марина тоже притворно подхихикивала, перебегая взглядом от одного сотрапезника к другому. Она была потрясена происходящим. Наконец ее взгляд уперся в Аллилуеву. Марину поразило лицо Надежды: лоб и скулы горели, губы словно провалились в разверстую щель ее рта, черные, как безлунная ночь, зрачки уставились в одну точку. Отчаянно бился искусственный цветок в ее волосах. Пальцы с такой силой вцепились в салфетку, будто хотели разорвать ее напополам. Жемчужина положила руку подруге на запястье. Но это Надежду не успокоило. Сталин и Егорова, не обращая на нее внимания, продолжали свою дурацкую игру.
Марина отвела взгляд. Ее сосед Микоян встал, чтобы возгласить очередной тост: «Смерть эксплуататорам, которые морят голодом трудовой народ!». Дальше все, как обычно, – звон бокалов и рюмок, гул одобрения. Но вдруг разразилась гроза. Вслед за вспышкой молчания громыхнул приказ:
– Надя, пей!
Сталин повторил:
– Не ломайся, выпей!
Он уже перестал забавляться с Егоровой. Его лицо опять изменилось, будто он теперь надел новую маску. Губы затаились под усами, взгляд сделался хищным, густые брови насупились, кожа вновь стала шероховатой. Марина им невольно любовалась. Мало кому из актеров удалось бы так стремительно целиком переменить