Сердце Кларисс не раз сжималось, когда они проезжали сожжённые деревни на пути к Лондону, и она винила в этом только Завоевателя. Многие дома казались пустыми – отец говорил, что люди подались в леса и на север в поисках поддержки. Когда он рассказал ей о неудавшемся восстании Балларда, то она в сердцах сказала, что поделом королю, который разграбляет и разоряет земли, принадлежащие простым людям! И видя сейчас эту роскошь, Кларисс чувствовала растущее внутри ощущение несправедливости и неправильности происходящего. Женщины в ярких платьях, мужчины со странными причёсками (длинная широкая чёлка, закрывающая один глаз и бритый затылок), гул голосов на разных наречиях и языках, а также духота, скопившаяся под сводчатым потолком – всё это вызывало скорее отчаяние, нежели тот восторг, который Кларисс испытала при въезде в Лондон. Они с отцом сидели далеко от короля, и отвлёкшись, она не заметила, как к ним подошёл Баллард. Хлопнув рукой по спине Ангуса, он приветственно раскрыл руки перед Кларисс.
– Дядюшка! – воскликнула она и поднялась.
– Моя девочка, – Баллард сгрёб её в медвежьи объятия. Чуть отстранившись, он внимательно оглядел её. – Ты вступила в прелестный возраст! Чует моё израненное сердце, что юный Грег вот-вот сделает тебе предложение!
Кларисс опустила глаза, почувствовав, что краснеет. Мать с отцом так ждут этого брака! Однако она любит Грега как брата, с которым они вместе выросли. Она понимала, что рано или поздно этот вопрос будет поднят на собрании клана, поэтому пока тянула с ответом, надеясь, что её не станут торопить с решением. Пока Баллард усаживался рядом с Ангусом, она вновь посмотрела на Завоевателя, который знаком велел подойти человеку, появившемуся на пороге зала. Тот уверенным и размашистым шагом проследовал к королевскому столу. На фоне разодетых гостей вошедший норманн бросался в глаза – белая мирта[4] с расшитыми золотом рукавами, поверх которой – тёмно-красная с жёлтым узором длинная туника. На мужчине были кожаные штаны и башмаки, которые, как думала Кларисс, явно были сделаны из лучшей телячьей кожи. Когда он подошёл к Вильгельму и чуть развернулся, она почувствовала, как по спине побежали мурашки – это был тот всадник, который сегодня смотрел на неё. Это де Клер! Пламя факелов и свечей позволяло лучше рассмотреть его лицо с благородными чертами, прямым носом и твёрдым подбородком. Оно казалось словно высеченным из гранита и по нему было сложно прочитать что-либо кроме холодной учтивой вежливости. «Светский человек», – подумала Кларисс, – такой же лицемерный, как и большинство приспешников Завоевателя!»
Фыркнув, она отвернулась и сосредоточилась на разговоре отца с дядей, который выглядел явно не как измождённый узник из темницы.
– Мы бы надрали им задницы, – понизив голос, пророкотал Баллард в ухо старшему брату, – но силы были неравны! Этот бастард знает толк в сражениях! Но скотты станут свободными! Даже пусть и ценой последней капли крови, последней слезы овдовевших