военачальник Ошаара, или, вернее, был им. Это дурная слава. Задолго до твоего рождения он командовал армией вассального клана Торосада.
Ксорве почти ничего не знала о своей родине. Она никогда не бывала в Торосаде или любом другом великом городе Ошаара. Не то чтобы ее туда тянуло, но ей казалось странным, что хотя клыки сразу же выдавали в ней уроженку Ошаара, она ощущала куда меньшую связь со своим миром, чем Сетенай.
С другой стороны, Торосад, военачальники, вассальный клан – все это было так далеко от Ксорве. Дом Молчания занимал крошечный клочок гор и леса в дальнем уголке карты Ошаара, но и его Ксорве давно оставила позади.
– У Псамага кошмарная репутация, – продолжал Сетенай. – Убийство пленных, резня населения, спаленные деревни, головы на кольях – ему приписывают все, что только можно, но большинство слухов правда: ну, за исключением байки о том, что у него была личная гвардия из мертвых солдат. Кончилось все тем, что вассальный клан Торосада счел его обузой. Его изгнали, но Псамаг, осознав, что всегда найдется кто-то, кто будет готов заплатить за его умения, стал наемником. Богачи нанимали Псамага для темных дел – таких, о которых не принято рассказывать в приличном кругу. Вполне естественно, что именно такой человек понадобился Олтаросу, чтобы избавиться от меня.
– Все равно не понимаю, почему я не могу притвориться, будто хочу на него работать.
– Он умен, – сказал Сетенай. – Он хитрее Олтароса. И если он тебя раскроет, смерть будет долгой и неприятной.
– Но ведь я все равно собираюсь пробраться в его крепость, – заметила Ксорве.
– Он едва ли обратит внимание на служанку. Все решат, что ты не способна причинить вред, и ты сможешь передвигаться по всей крепости под предлогом поручений.
Ксорве вздохнула. Правда была на его стороне, хотя ей очень не хотелось оставаться без меча.
– Могу я взять нож?
– Бери, если без этого никак, – сказал он. – Но нельзя недооценивать Псамага. Он остается здесь только потому, что считает, что Олтарос ему должен. Признаюсь, меня несколько веселит, что Олтарос не знает, как от него избавиться. Псамаг называет это «охраной собственных вложений». Он опасен и злопамятен. Постарайся не попадаться ему на глаза.
Три дня спустя Ксорве отправилась через Море Безмолвия к стенам Тлаантота. Ночевала она в расселинах, уподобившись скорпионам.
В крепость вела огромная дверь, такая же тяжелая, уродливая и непробиваемая, как и стена вокруг нее, но ближе к земле были прорублены еще несколько дверей более скромных размеров. Все входы в любое время дня и ночи охранялись вооруженными стражниками, проверявшими документы у тех, кто входил на своих двоих или въезжал на повозке.
На подъездах к городу движение было медленным и непрерывным. Очередь из повозок, фургонов, стада скота и небольших кораблей растянулась на милю по пустыне, а в многочисленных палатках, раскинутых на обочине, торговали отваром железницы и горячими закусками.
Вблизи крепость напоминала огромный неровный булыжник, торчащий