слаба, чтобы сбежать из его комнат без посторонней помощи. Но если ей удастся дотянуться до кинжала, она сможет покончить со всем этим на своих условиях. Дар Атараис все-таки пригодится. В тишине она очень медленно, дюйм за дюймом, вытаскивала из петли правую руку, боль была ошеломляющей. Но левая рука не выдержала ее веса. Кость сломалась, Ксорве вскрикнула, потеряла сознание и рухнула на пол.
Минуты шли, а она все еще была жива. Волоча по полу сломанную руку, Ксорве ползла к столу, где лежал нож. Каждое движение давалось с трудом. В конце концов ей удалось скинуть кинжал, схватить его здоровой рукой и вытащить его из ножен. Яд Атараис блестел на клинке – возможно, Псамаг планировал покончить с ней таким образом. Но она все еще была жива.
Распластавшись по полу, Ксорве ползла вперед, подталкивая локтем кинжал. Боль все усиливалась, и порой ей приходилось замирать, пережидая приступ. Изо рта при каждом тяжелом выдохе вырывалось облачко пара. За ней тянулся кровавый след – зияющая рана на том месте, где был клык, не затягивалась. Ей припомнились строки, которые она читала в прошлой жизни, отрывок из «Сна о Мухоморе»: «Кровь избранных поднимется и прольется из их уст, подобно тому, как нектар струится из цветка». Как поэтично. Ксорве закашлялась и сплюнула кровью, слюной и крошками эмали, а отдышавшись, с усилием встала на ноги и спряталась за дверью, прижавшись к стене.
Как только Псамаг вернулся, он сразу почуял неладное и замер на пороге. Ксорве задумала выпрыгнуть из-за двери и перерезать ему горло, но в итоге смогла только беспомощно повиснуть на его плечах, скользнув кинжалом по ключице. От ужаса, что она промахнулась, внутри Ксорве все сжалось. Оставалось только надеяться, что ей удалось проткнуть кожу, и яд Атараис хотя бы парализует его.
Но Псамаг не был похож на умирающего. Он с ревом ввалился в комнату и отшвырнул Ксорве к стене. Рукоять кинжала, скользкая от крови и пота, вырвалась из ее руки, будто рыба. Ксорве попыталась поймать оружие, но от шока и ужаса рука ее не слушалась, и нож со стуком ударился о пол, а затем отлетел куда-то в глубины спальни генерала.
Псамаг приблизился и носком ботинка перевернул Ксорве на спину. Кажется, его движения замедлились. Молю тебя, шептала она. Неназываемый и Неизреченный, умоляю…
Ее глаза и рот были в крови, но она услышала грохот, с которым Псамаг рухнул на пол. Каким-то чудом он упал навзничь, не задев Ксорве.
Время тянулось – возможно, прошли часы. Ксорве просто лежала рядом с огромным телом Псамага. Она знала, что ей нужно подняться. Рано или поздно кто-нибудь отправится на поиски генерала, и ей придет конец. Где-то вдали послышались приглушенные шаги и голоса, крепость просыпалась. Все было как в тумане, и ей хотелось просто тихонько лежать и ждать, когда боль отступит или ее кто-то прекратит.
Потом она, наконец, вспомнила, зачем пришла сюда, и опершись на локти, принялась обшаривать тело Псамага в поисках агатовой подвески. Но той нигде не было. Она заползла под кровать и провалилась в беспамятство.
Когда она пришла в себя,