всё сделано по правилам. Соряныч, мне нравятся классические. Нормальные, без всяких жоповывертов, мелодии. И НОВОСТИ.
Диана закрывает лицо руками. Плечи её опускаются.
– Зато не нравится говорить правду, – добавляет Леонидас и оглаживает бороду. – И учиться.
Он это серьёзно? Вот сейчас?
– Некоторые учителя учат СЛИШКОМ многому.
– Причём тут учителя? Причём? Ты крушишь пол в гимназии, ты сбегаешь в окно от классного руководителя… в окно! Не отвечаешь на звонки, твои родители… Скажи честно: ты списывал у Вероники Игоревны? У вас была какая-то договорённость насчёт твоих пятёрок?
Меня вновь разбирает смех, но я сдерживаю его. Диана отводит руки от лица.
– Жень, ты серьёзно? Договорённость с моей мамой?
Леонидас изображает бровями что-то вроде «ну да, спорно», и на пару минут все затыкаются. Проступают фоновые звуки: мягко гудит мотор, поскрипывает подвеска, брякают две игральных кости-освежителя, подвешенные к зеркалу заднего вида.
Я нарочито отворачиваюсь и разглядываю строительные леса, которые проносятся мимо. Мысли возвращаются к Веронике Игоревне.
Она бывала в Афгане достаточно часто и регулярно, чтобы набрать вагон купонов.
Регулярно и часто.
Что покупают регулярно и часто в аптеке?
Пластыри, йод, обезболивающее, таблетки от поноса, от сердца… презервативы.
Меня едва не скручивает.
Любовные утехи в Афгане?
Ну нет.
Не-е-ет.
Инсулин? И Вероника Игоревна, и Диана болеют диабетом.
Звучит логично, но зачем ходить за лекарством так далеко?
– Твой отец будет дома? – спрашивает Леонидас.
– Фиолетово.
Он беззвучно ругается, сворачивает к тротуару и тормозит. Пакет с сумкой Вероники Игоревны по инерции съезжает вперёд и с шуршанием сваливается мне под ноги.
– Ты не понимаешь? Если отца не будет, остаётся сдать тебя в органы опеки.
Я не отвечаю: поднимаю пакет кончиками пальцев, кладу на сиденье.
– Жень… – тихо говорит Диана, но Леонидас отмахивается от неё и спрашивает меня:
– Между тобой и твоим отцом что-то случилось?
– Жизнь, – говорю я. – Знаете, бывает такая штука. Заводы закрываются. Люди меняются. Везите куда хотите. У меня ещё мама есть. Отвезите меня к ней, в Поднебесную. Будьте лапочкой.
– Так, мне это надоело. – Леонидас переключает передачу, вжимает педаль, и «Субару» с гулом и прытью реактивного самолёта набирает ход. Меня вдавливает в сиденье, оранжевые деления на графике скорости стремительно зажигаются друг за дружкой.
– Куда мы? – робко спрашивает Диана. – Жень?
Леонидас бросает на неё сердитый взгляд.
– Скажи, ты вообще подумала сказать мне, где Артур? Пока…
– Сорян, – перебиваю я, – а вы вообще подумали сказать мне, где Диана, пока я тут бегал и расспрашивал всех, как попка-дурак?
– Это другое! – отрезает Леонидас.
– Или вы подумали сказать ей, что ЕЙ надо учиться? Что ей надо где-то есть?
– Чел!..
– Что