на бревнах хмельным работягам.
– Где вино берёте, молодцы? Лавка-то закрыта.
– Тебе пошто, отец? Стар ты для вина, а кладбище тоже сегодня закрыто, – загоготал самый молодой сутуловатый парень с болезненно серым лицом. – Ты кто? На попа похож. Ненашенский ты, не видел я тебя раньше.
– Тихо, Кузьма, – оборвал его мужик постарше. Он выглядел как матёрый каторжник, без передних зубов, со шрамом через всю правую щёку, который как могла скрывала густая рыжая борода. – Не видишь – это уважаемый человек. Доброго здоровья, Александр Петрович. Зачем к нам пожаловали? Наши господа сегодня не принимают, дома запершись сидят, хоть у народа вопросы к ним имеются, а не выходють. Нынче тут для купцов неинтересно, мы себе власть взяли.
– И тебе доброго здоровья. Позволь старику присесть, в ногах силы мало осталось.
Мужик хлопнул молодого Кузьму по спине, тот встал, уступая место. «Кто это?» – на ухо спросил у старшего. «Коновалов, с Бонячек», – так же шёпотом ответил тот. Кузьма проворно смахнул мусор с бревна, где сидел только что. Александр Петрович присел, осматриваясь вокруг. Под ногами валялись пустые бутылки и затоптанные куски нехитрой закуски. Плясуны пошли обнявшись в сторону площади, оставив мятые фуражки валяться в пыли. Толпа неподалёку жила своей жизнью – кто-то отходил, кто-то присоединялся к ней, но она не редела, словно это был единый организм, состоящий из множества людей. Среди постоянного гула вдруг начинались крики «Мишка, выходи!» или «Верни расценок!», подхватываемые десятками глоток.
– Так где же вино берёте всё-таки? – спросил Александр Петрович.
– Мы у лавочника отняли, терять нам теперь всё одно нечего.
Коновалов покачал головой:
– Ну решили работу оставить, требования выдвинули, но пьянство зачем начинать?
– Мишка-купец всё равно нас слушать не хочет, – вступил в разговор молодой Кузьма, который стоял рядом. – Первый день мы чинно начали. Депутацию к нему отправили. Так мол, и так – работать по новому расценку отказываемся, постановили всем обчеством к работе не приступать, пока не подымет хоть немного. Мишка Кормилицын, если посчитать, до 10-ти рублей плату скинул, мы говорим, что меньше, чем за 11-ть не выйдем. Хоть раньше и 12-ть с полтиной полагалось. Жить на что? Если из дачки ещё все штрафы вычесть – ведь и на хлеб не хватит. Даже гнильё, что он в своей лавке брать заставляет, не купишь. Месяц отработаешь и сам должен хозяину останешься. Всё одно, Кормилицын депутацию нашу на порог не пустил, по матушке обругал и каторгой грозился. Ну мы с расстройства и выпили. Теперь терять нечего. Своего добьёмся – водку Прокопа-лавочника тоже спишут, хозяин оплатит, у него денег много.
– Ну а как не послушает он вас?
– Куда ему деваться? Урядник Степан приезжал недавно, поучили его, приласкали, он штаны испачкал и прочь галопом, – мужики захохотали.
– Н-да, – Коновалов был задумчив. – Бражничать прекращайте – до добра это