был шумным, еда и питье – превосходными. Как можете догадаться, милые мои, главной темой разговоров стал невероятный случай двукратного обрыва веревки на виселице. Бургграф справедливо решил не платить палачу ни грошика, а златорукий талант из Альтенбурга (хотя не знаю, будут ли его звать так после посещения Биарритца) о гонораре – куда как предусмотрительно! – даже не заикнулся. В конце концов, подвалы замка Линде были глубоки, а сам Линде – наверняка не расположен к шуткам и не спустил бы подобного неуважения.
Златовласая Рита получила от бургграфа корзину лучших роз из садов Биарритца и была поселена в покоях, достойных королевы. И я был уверен, что этими авансами бургграф не ограничится, а певица покинет город с ценными подарками. Которые, скажем честно, заработала, ибо все верили, что именно она предотвратила бунт.
Ваш нижайший слуга тоже был ей благодарен, поскольку в ином случае, чтобы успокоить толпу, пришлось бы мне брать на себя власть от имени Инквизиториума. А мы, люди смиренного сердца, предпочитаем оставаться в тени.
Третья попытка казни прошла намного удачней. Палач не стал развлекаться утонченными играми, он сильно дернул осужденного за ноги, ломая ему шею. Я даже думать не хотел, что случилось бы, оборвись веревка в третий раз, но Божья милость не оставила Биарритц.
Обрадованный бургграф приказал выпустить из подземелий нескольких преступников, оставив их даже без вразумляющего знакомства с плетью, но мне было интересно другое: отчего Рита решила настроить толпу против осужденного? Отчего кричала о присутствии Зла, хотя могла спасти преступнику жизнь, крикнув, что видит Ангела?
Впрочем, с точки зрения чистоты веры и то и другое было куда как подозрительным, и будь я бездушным служакою, мог бы уже сейчас вести официальное расследование. И был уверен, что многие братья-инквизиторы не преминули бы воспользоваться такой оказией.
– Благодарю вас, – сказал я, когда во время приема оказался поблизости от певицы. – Достойные удивления самообладание, ясность ума и необычная сила голоса. – Я уважительно приподнял бокал.
Она слегка усмехнулась. Глаза ее блестели, а щеки раскраснелись от вина.
– И слабая женщина может для чего-то пригодиться, мастер Маддердин.
– Как видно, не столь уж слабая – ибо кто еще сможет сказать о себе, что сохранил мир в целом городе и сберег множество человеческих жизней? – спросил я вежливо.
Она улыбнулась шире, чрезвычайно довольная собою. Как видно, потешить ее тщеславие было легко.
Подошла ближе, и я ощутил тяжелый запах ее духов.
– Я заметила, что вы тоже поднялись тогда, мастер. Не будет ли невежливым спросить вас, что собирались предпринять?
Она стояла ко мне боком, и я видел ее прелестное личико и смелый абрис груди. Но ваш нижайший слуга обучен открывать скрытое и добираться до сути, не позволяя смутить себя фальшивой видимостью. Поэтому я мысленно усмехнулся, размышляя над тщеславием женщин, вслух же сказал:
– Я собирался