захотелось широко раскрыть рот и горько зарыдать. Так зарыдать, чтобы слёзы и сопли лились ручьями, в полный голос, горько прорыдаться, какое было бы облегчение! Но только это ни к чему, все только насмехаться станут. Чашка с водкой дошла до него, он запрокинул голову и всю только что наполненную чашку полностью влил себе в рот. Не успела ещё водка вся упасть в желудок, как Эньбо, словно непрочно стоявший мешок, повалился наземь.
Как только Эньбо свалился, так сразу же не на кого стало сердито смотреть, и тогда вспомнили про совершенно непонятным образом упавшую дверь, а небо уже темнело, солнце село за горы. Вечерний ветер тянул холодком, и кто-то вдруг сказал:
– Это бесы, наверное.
Всем тут же почудилось, что этот холодок пополз по их спинам.
– Эти двое, мать и сын, умерли?
– Их души, что ли, вернулись?
– Тьфу! Умерли, а души сюда вернулись? Потому что мы тут, в Счастливой деревне, их так сильно любили?..
Небо понемногу чернело, на северо-западе, за снежным пиком Аутапи, на нём появилась багровая полоса вечерней зари, но здесь, в горной долине, внизу, ночной сумрак поднимался, словно всё затопляющая вода. Силуэты людей, кружком сидевших на площади, погружались во мрак, и только лица, обращённые вверх, к небу, подсвечивал отблеск далёкого заката. Водку ещё передавали по кругу от одного другому, но эта крепкая жгучая жидкость не могла побороть холод, поднимавшийся вместе с ночным мраком.
А тут ещё кто-то заговорил о бесах. У бесов нет формы, по крайней мере никто из людей никогда их не видел, хотя в этот момент пившие на площади водку мужчины отчётливо почувствовали их присутствие. У этого нет облика, есть только ощущение, будто ледяные когти вместе с холодком медленно ползут вверх по спине.
Рябой Ян разлил последний черпак по чашкам, с шумным грохотом опустил навес над окном лавки сельпо. Потом он сложил руки за спиной и пошёл не спеша прочь, все ещё долго слышали, как позвякивает связка ключей у него в руках.
Чжан Лосан злобно сплюнул наземь:
– Уважаемые, пора по домам, водки больше нет, твою мать, в этой жизни даже водки – и то нет!
Теперь мужчины Счастливой деревни были все не по-обычному серьёзные, медлительные, словно набухшие от воды брёвна. Один за другим они медленно и тяжело подымались, по привычке бросали взгляд на снежный пик и догоравшую за ним на чёрном небе кровавую зарю. Пошатываясь, вразвалку шли по домам.
Чжан Лосан попинал лежавшего на земле Эньбо:
– Малыш, вставай, пора домой!
Но Эньбо спал как убитый и не просыпался, и Чжан Лосан сказал:
– Твою-то мать, ведь выпил чуть-чуть и так пьян, это ж, твою мать, какое счастье…
Он ещё хотел было сказать что-нибудь, но увидел, что все расходятся и некому слушать, а значит, говорить нет смысла, и тоже, шатаясь, пошёл домой.
Эньбо, весь в пыли, по-прежнему крепко спал прямо на земле.
6
Уже почти в полночь, когда домашние начали беспокоиться, Эньбо пришёл домой.
Услышав звук открывающейся