подведёшь.
Но он не должен.
Он вообще не существо, не божество и не сущее,
не высший разум, не низшая форма жизни.
Он всего-то дыра,
огромная чёрная пустота,
что растёт, и растёт, и растёт, и растёт,
и лишь повисшие в невесомости астронавты,
и лишь вкрапления глупой беззвёздной какой материи,
и лишь редкие всполохи от столкновений с анти-,
но в масштабах вселенной всё это пустота,
сплошная чёрная пустота
внутри твоего чёрного черепного ящика.
Дарья Соль
«Эти звёзды погибли задолго до наших взглядов…»
Эти звёзды погибли задолго до наших взглядов,
восхищённых и детских на оттиски их и песни,
может, я тоже мёртвый, и кто-то там засмотрелся
в мой остаточный луч и машет сквозь миллиарды
световых расстояний, загадывая большое,
под другой космической осенью, в синий воздух.
А Вселенная думает: «Как всё чудесно и просто.
Я даю им тяжёлые игры, зато с душою.
Пусть на каждую жизнь им приходится по шажочку,
пусть они будут думать, что время течёт линейно,
пусть любить будут больно, бояться – благоговейно,
да войдёт дух свободный в телесную оболочку!
Пусть они проклинают себя и молятся солнцу,
пусть у них будет лучшая музыка, скверный норов».
Эти звёзды погибли задолго до наших споров,
или даже ещё не родились, да кто разберётся?
И не то чтобы мне очень жаль, что я Вас не встретил,
и пространство, что предано временем катится в бездну.
Я писал бы про всех разлучённых из всех созвездий,
но мне есть чем заняться, ей богу, на сотню столетий,
ведь Вселенная мне при рождении выдала старость,
и сказала так: «Бейся за истину камнем с врагами».
И вложила мне истину в голову и дала камень,
и смеялась Она
смеялась
смеялась
смеялась.
Досчитай до ста и рухни усталым космосом в магию чёрной дыры. Не считай никого причастным, родным, ибо ты – это тоже химера. Оглянувшись назад, ты не помнишь, как строил миры, как хватало дыхания, сил, жизнестойкости, веры и нервов. И сейчас ты можешь вздохнуть, полежать в бесконечности звёзд. Золотой Шибальбой и Кентавром закрыть свои бреши. Жизнь не стоит того, чтобы падать в неё под откос, и никто не стоит того, чтобы страстно хотелось их вешать, воскрешать и любить. Это сны на вокзале миров. Ты дотошно разборчив и пропускаешь свой поезд. Что мне делать, когда не останется мифов и слов? Я услышу, как замолчит мой мерцающий северный полюс? Что ж… Сейчас досчитать до ста, прекращая метаболизм, окунуться в свою безнадёжность и ждать, как она накроет. И когда я тебе оставляю свою драгоценную жизнь, значит, радость моя, она ничего не стоит.
Владимир Морж
Итальянская штукатурка
– Что там такое? – мусоровоз висел над пиком уже с час, выпущенные боты во всю занимаются чисткой, и тут Фенкиньен понял, что один из них, под номером семнадцать, направленный