четверть часа назад вылезал из машины, я был спокоен, как слон. Мне и сейчас казалось, что я спокоен – по крайней мере, в голове было чисто и без сумбура. Но что-то в глубине души считало иначе. Голова была чистой, но сердце предательски молотилось, а пальцы дрожали. По спине, несмотря на ледяной ветер, сбегали струйки холодного пота.
Я облизнул губы, потом достал фляжку и сделал два приличных глотка. По желудку расползлось тепло. Через пару минут и в глубинах души потеплеет. По крайней мере, должно.
Все фонари остались далеко позади, луны не видно, но облака сами светились рыжеватым, рассеивая свет городских огней. Что-то видно.
Я втянул сырой воздух, быстро оглядел одноколейку, огибающую пустырь – все чисто – и шмыгнул через нее, пригибаясь.
Дальше только кусты и пригорки. А где-то впереди дом Старика.
Куст слева раскорячился по земле, сломанный. Я же его и сломал, когда два дня назад судорожно гнал «козленка» прочь. Только теперь я шел куда медленнее.
Прислушиваясь.
К тому, что снаружи, – и к тому, что внутри меня: к предчувствию. Не шевельнется ли? Я привык ему доверять.
Пригнувшись, с каждым шагом все медленнее. Змейкой между земляных бугров, не высовываясь.
Но если кто-то и попался мне на пути, я его не заметил, а он поднимать тревогу не стал. Предчувствие молчало, и постепенно пальцы перестали дрожать. Сердце билось ровнее.
Когда между мной и домом осталась пара пригорков, я остановился. Рюкзак я тащил в руке, готовый бросить его в любой момент и дать деру. Теперь я положил его на землю и, скрючившись в три погибели, забрался к вершине пригорка. Выглянул чуть сбоку от вершины, как Гош учил.
Дом Старика был прямо перед мной. Шагов сорок. Черная тень на фоне неба, рыжеватого от городских фонарей.
Окна не горят, но это еще ни о чем не говорит.
Минут пять я разглядывал дом, не мелькнет ли в темных окнах какой-нибудь отсвет изнутри. Сырая и холодная земля леденила пальцы, но я терпел. Прижимался к самой земле, и ждал.
Ни огонька внутри. Но и это еще ни о чем не говорит.
Я сполз обратно к рюкзаку, подцепил его и потихоньку двинулся влево, обходя дом под защитой пригорков и кустов. Когда оказался сбоку от дома, так, чтобы видно было крыльцо, я выбрал место поудобнее.
Пригорок помельче. Меньше привлекает внимания. На противоположном дому склоне разложил спальный мешок. Затем закрепил рядом на ветке куста небольшое зеркальце. Пришлось повозиться, но в конце концов я установил его так, чтобы видеть крыльцо, не высовываясь из-за пригорка.
Тогда я запахнул плащ и устроился на спальном мешке, не сводя глаз с зеркальца. Ждать предстоит долго, но я это умею.
Фляжка наполовину опустела, когда в ветвях куста что-то шевельнулось. Я прищурился, вглядываясь в зеркальце, но припустивший дождик смазывал отражение, и без того-то едва различимое. Я перевернулся и выглянул из-за пригорка.
У крыльца шевелились тени, тихо переговаривались. Слов я не разобрал, но голоса мужские, и явно больше