– ко мне.
Краем глаза заглянул в яму под его согнутыми ногами.
Кавказец был там. Лежал так, как его и бросили туда Гош с Виктором.
Не спуская луч фонаря с трупа блондина, я отступил на шаг. Помедлил несколько секунд, но ничего не происходило. Ничего.
С чего я взял, что она сделала это нынешней ночью?
Две недели назад она сделала это. Когда мы уехали, она пришла в себя, и трупы были еще свежие. Еще не все клетки были мертвы. А простреленные головы… Если она может залезать в голову – как-то влиять на нейроны мозга – то почему она не могла попытаться действовать на похожие нейроны в мышцах, заставить мышцы сокращаться напрямую, без нервных импульсов то мозга?..
Нервные клетки, они же похожие.
Похожие, да все же разные. Старик говорил, что так – вздергивая по отдельной мышце, влияя на отдельные клетки – могут только жабы.
Руку кололо ужасно, я сунул револьвер в карман. Сразу не отпустил, ожидая, не случиться ли чего-то теперь. Но секунды ползли, боль в руке нарастала, а ничего не происходило. Я разжал пальцы, дал Курносому провалиться в глубину кармана и вытащил руку.
Да, две недели назад. Кое-что это объясняет… Кроме самого главного. Старик не знал, что некоторые чертовы суки умеют то же, что и жабы.
Рукавом плаща я зажал нос. Еще раз обвел фонарем тела. И пошел, засеменил, побежал прочь.
Только у ворот гаража я остановился, выдохнул до предела, и втянул полную грудь воздуха. Свежего, чистого осеннего воздуха. Десять минут назад воздух здесь казался мне смрадным, но теперь этот воздух был чист и сладок.
Чертова сука… Надо же… Никогда бы не подумал, что она на такое способна…
Хорошо, что в телах оказалось слишком мало жизни. А если бы она дотащила одного из них до дома? До подвала? Заставила бы выбить задвижку из крышки погреба?..
По вискам мазнуло холодком, я собрался, стянулся в твердый комок, выгоняя непрошеное касание – но оно уже само убралось. Вот и приветствие. Все-таки спала, только проснулась? Помяни черта, он и явится…
Она снова затаилась, словно пропала.
Я двинулся к дому, потом вспомнил про пакет с едой и вернулся к машине.
В доме было тепло и прозрачно. Луч фонаря вдруг стал ярким и длинным, уперся в дальнюю стену, рассеялся, осветив прихожую.
Туман хлынул вслед за мной сырой холодной волной, протягиваясь мутными белесыми языками, я скорее захлопнул дверь. Мне хотелось сохранить в доме сухой прозрачный воздух. Здесь сразу стало легче, будто сбросил тяжелую ношу.
Где-то вдалеке загремела цепь, щелкнул выключатель, и далеко впереди, почти на другом конце дома, у главного входа, высветился дверной проем.
Задний корпус дома когда-то использовалась для праздников. Три комнаты шли анфиладой – если можно назвать комнатами эти большие помещения. Та, что сейчас была ближе всего ко мне – игровая, наверно. Дальше совсем уж огромный зал, видимо, для танцев. По ту его сторону парадная столовая.
Дальше холл, между лестницей и главным входом.