Семенович вдруг расплылся в улыбке, закряхтел, вытянул губы трубочкой, сказал «у-тю-тю» и добавил:
– Ну какой же это Радик!
Когда Антонина унесла сына в комнату, Шишкин сунул в карман одиноко висящего на вешалке пальто, пошитого на уфимской швейной фабрике «Мир», новенький, хрустящий червонец.
Не прошло и получаса, как в дверь Антонины постучал уже сам Василий Загогуйла. Шагнул без приглашения в квартиру, небрежно поставил, почти бросил, на пол легкую картонную коробку:
– Вот, Идрисов по блату достал! Тут еще поэт Выдов в очередной раз нашелся, оказывается с каким-то Поповым ходил знакомиться, целую неделю, говорит, стихами боролись, ну и поэму тебе написал, «Вольтова дуга» называется.
Василий достал из левого внутреннего кармана модного дерматинового пиджака от Жоржика Кукина школьные тетрадные листки в клеточку, исписанные мелким, пляшущим «эх, яблочко!» почерком.
– Ну, и мы в бригаде тоже по стишку сбросились, – добавил он к тетрадным листкам вынутый из правого внутреннего кармана замызганный, но довольно пухлый конверт с зелеными трешками и синими пятерками.
Василий, довольный своей остротой, бережно вытянул из заднего кармана джинс плоскую, сваренную из нержавейки фляжку и поднял журавлиную ногу, чтобы шагнуть на кухню.
– Обувь сними! – ударила кулаком в хлипкую печень Васьки Антонина, – маленький в доме!
Василий, чуть не охнул и тут же испугался: не слишком ли много скопилось в его организме цирроза? Потом пугливым новобранцем быстро сбросил зимние сапоги на каблуках и чуть не встал по стойке смирно. Антонина, положив конверт на коробку четвертой дюралевой сушилки и, протянув Загогуйле домашние тапки, неожиданно поразилась не такому уж и высокому росту всегда такого длинного Василия, а взглянув на его синие с черными влажными пятнами носки, решила задним умом, что не надо было заставлять гостя разуваться.
Сев за стол, Василий налил из своей фляжки в нетронутую Шишкиным массивную кружку Туймазинского фарфорового завода три «булька», выпил и тут же приосанился:
– Когда в Афганистане в ГРУ служил, мы ночью в душманском тылу по «булькам» наркомовские сто грамм наливали – вот привычка и осталась.
– У тебя же, Василий, плоскостопье, – какое ГРУ? – Антонина хотела усмехнуться, но лишь вздохнула: – И эту байку в вашей компании обычно рассказывает Ричард Ишбулдыевич.
– Ну и что? Общая такая шутка. А ты что же, не в нашей теперь компании? – осклабился Загогуйла.
– Не знаю, – задумчиво сказала Антонина и отстраненно посмотрела в окно. На кухнях противоположного дома под не очень яркими лампочками, одиноко висевшими на кривых проводах, сидел уставший после рабочего дня рабочий класс, тыкал вилками в еду на тарелках и тоже о чем-то беседовал, – у меня теперь компания в комнате сопит.
Василий крякнул и налил в кружку еще три «булька».
– Тебе по понятным причинам не предлагаю! Вчера Луизка-практикантка домой в Тимашево ездила, у нее мать почтальонкой сутки-трое работает, времени много – такой самогон варит!