лет, не скажу точно. А вот Байрон сидит до сих пор. Болеет он.
– Ему лет-то сколько? – спросил Лев Иванович.
– За шестьдесят точно.
– Помню, что он уже был болен, когда получил срок.
– Да, онкология, – произнес Незванов. – Не знаю, как он протянул.
– А ты, значит, вышел из воды самым сухим? – подколол его Стас. – Молодой, мало в чем виновный, да?
Незванов бросил в его сторону тяжелый взгляд.
– Я сотрудничал со следствием. Если вы забыли, то я прекрасно все помню. Отсидел от и до. Никаких нарушений, ничего такого не было.
– Ладно, успокойся, – бросил ему Крячко. – Давай по делу.
– С Кудесником я общаюсь чаще, чем с Немцем, – продолжил Незванов. – Так и раньше было, еще до того как нас замели. Он хотя бы человеком после отсидки остался. А вот у Немца совсем крыша поехала. В общем, мне с ним не по дороге. Но я сейчас не о нем. Кудесник не выходит на связь уже три дня. Он в последнее время несколько раз говорил о том, что жутко устал, и его жизнь уже не имеет смысла. Ему действительно не везло. Но все равно это было странное заявление. Хотя бы потому, что он никогда не поднимал подобную тему раньше. Я ему ответил, что все равно надо крепиться, бороться, посоветовал снова поискать работу. А теперь он на звонки не отвечает. Такого прежде не было. С похмелья, больной, но Кудесник всегда мне перезванивал. Он живет один, родителей у него нет, семьи тоже. Бухает. Не работает. Я ему деньги привозил, еду всякую. Какие-то соседи, он говорил, тоже помогали. Я, правда, ни с кем из них не общался. Но сомневаюсь, что он со всеми ладил, потому что он после зоны сломался. Стал психом. Как и Немец. Оба буйные.
– Кудесник был психом? В каком смысле?
– В прямом, – нехотя ответил Незванов. – По определению. Говорил, что когда-то состоял на учете в психоневрологическом диспансере. Зона его добила. Никому не верит, ничего не хочет. Пошел сначала дворником устраиваться, но, разумеется, ему были не рады. Потом сантехником хотел, в столярную мастерскую сунулся, еще куда-то, но везде были отказы или конфликты в первый же рабочий день. Он не гибкий нисколько, молчать не будет. Однажды пошел в магазин. Там, в очереди у кассы, его узнал какой-то мужик и при всех заявил, что бывших воров не бывает. Кудя не выдержал, набил ему морду, приехала полиция. Вот такие дела. Кажется, это был его последний заплыв, больше он устроить свою жизнь не пытался. За несколько лет опустился, перестал убираться в доме, завел каких-то дружков-алкашей, они половину хаты вынесли и пропили. Пропал человек. Только я все равно не могу его бросить. Он умный, и руки у него золотые… были.
Стас вытер пальцы салфеткой, скатал ее в шарик и, не сбавляя шага, отправил его в ближайшую урну.
– Славная история о падении Римской империи, – заявил он. – Ты колесил за нами едва ли не по всей Москве, чтобы рассказать об этом?
Незванов коротко мотнул головой, но ничего не ответил.
– Что именно тебя волнует в этой ситуации? – спросил Гуров. – Исчезновение друга? Ты же за рулем, сел и поехал к нему. Надо было сделать это еще три дня назад. Теперь ты не волновался бы.
Они уже