органами к организмам с дифференцированными органами и системами и далее. С этой точки зрения с моей стороны было естественно предположить эволюцию, которая должна приводить к появлению Соединения.
Существует идея, возможно, являющаяся основным представлением, лежащая в основе прогнозов на будущее, о том, что развитие человека будет происходить или происходит по первому, индивидуальному образцу, который сделает каждого человека подобным богу за счет развития технологий. На мой взгляд, составляя подобные прогнозы, фантазмы, содержащие огромный потенциал оптимизма для человечества, исходящие из предположения о быстрых темпах развития техники, которые могли бы превзойти и взять верх над общей медлительной и печальной социоэволюционной динамикой, также следует учитывать варианты, связанные с более общими процессами развития организмов, текущими формами организации социальной жизни или в целом формами жизни организмов в группе. Ясно, что с точки зрения доминирующей парадигмы будущего, на которую мы все надеемся, развитие дистопического мифа, выработка и придача формы его чертам, предстает вторичной, однако, подобные идеи, на мой взгляд, тем не менее, не перестают отражать или, во всяком случае, стремиться к отражению, основных сил реальности, которые мы надеемся преодолеть как за счет технического прогресса, так и за счет их понимания.
*
Апокалиптические, дистопические или антиутопические произведения важны с точки зрения создания разработанной адекватной концепции зла, как нежелательного модуса существования, к чему, на мой взгляд, должны отчасти стремиться формы современной литературы. Преследуя эту цель я также создала дистопию «Империя Смерти», сильно отличающуюся по стилистике от «Соединения», но связанную отчасти сюжетом, которая, впрочем, является вполне самостоятельным произведением.
Соединение, сверхразум, описываемый в этом романе, все же в некотором роде вынужден благодаря тем же процессам распада, деградации, воссоздавать нечто вроде разумных форм коммуникации с изолирующимся объектом.
Роман ставит наблюдателя посередине, на границе, там, где происходит распад и замыкание форм. Проводя свой мысленный эксперимент, я наблюдаю основные закономерности, описывая формы и структуры воображаемой реальности, исходя из их непосредственного восприятия. Роман вряд ли можно назвать занимательным в привычном смысле этого слова (в отличии от «Империи Смерти», форму которой я придала, исходя из намерения развеселить друга), он не адаптирован специально для людей. Я писала «Соединение» ради собственного удовольствия, и потому роман несколько странен, я бы даже сказала, психоделичен, соответствует сугубо моему вкусу, произволу и выработанной мной методике работы (я основывалась на сосредоточении на проблеме, чем-то похожем на автоматическое письмо, и некоторым своим опытом, связанным с осознанным сновидением). Однако, данный роман можно