но злыми.
Впрочем, два парня в форме, зашедших в квартиру, на бравых ребят не тянули – один был такой худой, что смотреть на него было больно, а второй, напротив, выделялся необъятным животом и семью подбородками.
– Лейтенант Стырко, – бодро сообщил тот, что потолще, огляделся и добавил: – Мама миа! Это чегой-то у вас тут произошло?
– Нападение, ограбление, называйте как хотите, – заверещала Милка, которая уже десять минут мечтала кого-нибудь прибить. – Залезли в квартиру, все перевернули, уроды!
– Какие уроды? – робко спросил второй мент. Про себя я окрестила его Щуплым.
– Да откуда ж я знаю, какие? Обыкновенные уроды, – всплеснула руками Милка. – Сначала угрозы, потом – это! Что делается, а? Вы работать вообще собираетесь?
– Мы работаем, гражданочка, – важно заверил лейтенант Стырко. – Давайте все по порядку.
Милка начала красочно живописать события последних дней. Через десять минут она выдохлась и закончила свою пламенную речь гневной фразой:
– Я требую охрану!
Доблестные стражи переглянулись и скуксились. Как только прозвучала фамилия Тагалова, они сразу потеряли боевой настрой, и слушали Милку чисто из вежливости.
– Не положено, – промямлил Щуплый. – Охрану не положено. Нападения не было, ограбления… У вас украли чего?
Милка вытаращила на него свои огромные голубые глаза и приложила руку к сердцу.
– Да как же я могу знать, украли или нет? Кругом такой бардак!
– На нет и суда нет, – оптимистично ответил Щуплый, поймал Милкин взгляд, и спрятался за спину более массивного товарища.
– Это произвол, – задохнулась сестрица. – Да как вы смеете…
– Гражданочка, ну что вы, – засуетился лейтенант Стырко. – Сейчас все запишем, не волнуйтесь. А что касается господина Тагалова – ну вы сами подумайте, он на вас заявление не писал, хотя мог бы. А ребята его с вами вежливо разговаривали, просили пропажу вернуть. Где же тут произвол?
– А это? – Милка справедливо обвела рукой разбросанные вещи вокруг себя.
– А с чего вы решили, что к этому причастен господин Тагалов? – прищурился Щуплый. – Может, вы дверь не закрыли, или обманутый любовник разбушевался…
Милка, которую за сегодня уже второй раз обвинили в наличии любовной связи, аж покраснела от гнева. Закашлялась и рявкнула:
– Вон!
– Заявление писать отказываетесь? – уточнил Стырко, пятясь к выходу.
Милка скрипнула зубами и сравнялась по цвету со спелым помидором.
– Понял, – кивнул храбрый полицейский, и, схватив за шиворот своего дохлого напарника, скрылся из виду.
Мы с Милкой остались в разгромленной квартире одни. Пока сестрица жадно пила воду из-под крана, наплевав на заботу о здоровье, я рассеянно бродила среди погрома. Если предположить, что это ребята Тагалова постарались, (а больше некому), то какой в это смысл? Напугать?
– Что думаешь? – булькнула Милка, не отрываясь от стакана.
– Думаю, что все это бессмысленно, –