невежественная деревенская девушка с косами, напоминавшими чёсаный лен, жила у своих господ в вечном страхе, не понимая ничего, что ее окружало. Она старалась как можно реже выходить из своего уголка на кухне и не смела прикасаться к различным усовершенствованным приборам, изобретение которых сделало из порабощенного электричества могущественного, но послушного слугу. Подавая на стол и стараясь держаться как можно дальше от всех этих приборов, чтоб не зацепить как нибудь за электрические кнопки, или за ключ утренней и вечерней фонографической телегазеты, Гретли уронила поднос и разбила одну или две чашки. Как и следовало ожидать, это обстоятельство заставило г-жу Лакомб обрушить на нее волны своего негодующего красноречия.
Почтенный инспектор альпийских маяков искусно воспользовался этой диверсией и довершил ее, повернув ключ телегазеты, которая немедленно же начала симпатичным, внятным голосом докладывать политическое обозрение. Необходимо заметить, что г-н Лакомб любил услаждать им свой утренний кофе. Газета сообщила:
Утренняя телегазета
«Судя по всему, затруднения, с которыми сопряжена ликвидация прежних займов Коста-Риканской республики, нельзя будет уладить дипломатическим путем и одна лишь Беллона[2] окажется в состоянии распутать хитросплетенные счеты, представленные обеими тяжущимися сторонами. Зато, с другой стороны, можно с живейшим удовольствием отметить, что внутренняя наша политика склоняется в пользу примирения и соглашения между всеми партиями.
Благодаря вступлению в кабинет предводительницы женской партии, г-жи Луизы Мюш (депутата Сенского департамента), согласившейся принять портфель министерства внутренних дел, новому кабинету примирения всех партий обеспечена поддержка еще сорока пяти женских голосов в палате депутатов, так что он располагает теперь солидным парламентским большинством…»
В тот же день после полудня, в то время, когда Эстелла углубилась в слушание лекций Филоксена Лорриса, в которых не находила, впрочем, особенного удовольствия, как это можно было заметить по тону, что она прижимала левую руку ко лбу, стараясь заносить в свою записную книжку кое-какие заметки, – неожиданно у самого уха девушки раздался звонок телефоноскопа, доставивший ей благовидный предлог освободиться от научных занятий.
Фонограф как раз воспроизводил лекции Филоксена Лорриса. Ясный и отчетливый голос ученого излагал во всей подробности собственные его опыты над ускорением и улучшением роста хлебов при помощи электризации засеянных полей. Эстелла немедленно остановила фонограф и прервала речь ученого на половине какого-то сложного вычисления. Подбежав к телефоноскопу, она установила сообщение с главной станцией и увидела перед собою на телепластинке сына знаменитого Филоксена.
Жорж Лоррис, стоявший перед собственным своим аппаратом в Париже, вежливо поклонился молодой девушке.
Без диплома
– Извините,