если по совести, последние дни я безвылазно торчал дома, поэтому выйти на свежий воздух было просто здорово.
У мостовой нас ждал кеб. Мне хотелось бы увидеть рыжего Фрэнсиса, но увы…
– На западный угол Итон-сквер и Итон-плейс, – тихо проворчал строгий доберман, пропуская меня вперёд.
Могучий сивый коняга в насквозь промокшем клетчатом пальто неторопливо перекатил в жёлтых крупных зубах окурок толстой вонючей сигары и повёл плечом:
– Четверть гинеи, сэр.
– Я из полиции, – напомнил сержант.
– Прошу прощения, сэр, запамятовал. Тогда с вас ещё пять пенсов за ожидание.
На мгновение показалось, что Гавкинс начнёт засучивать рукава и полезет разбираться с упёртым возницей, и кто знает, чем бы это закончилось, поскольку конский профсоюз, как правило, Скотленд-Ярд в грош не ставит, но я вовремя успел вставить слово:
– Принято, милейший! Трогайте!
Кебмен важно кивнул мне, качнув белой чёлкой, и взялся за рычаги машины. Колёса видавшего виды кеба загрохотали по чёрному мокрому булыжнику.
Сержант скрестил лапы на груди и демонстративно прикрыл глаза, не желая ни разговаривать, ни даже смотреть в мою сторону. Нет, он не злой, просто работа в полиции, ежедневное столкновение с преступным миром, невысокая зарплата, отсутствие права на ношение оружия и постоянный риск, сопряжённый с угрозой для жизни, редко способствуют весёлости нрава. Седой кебмен прокашлялся:
Когда Господь призовёт меня
Под звоны труб на исходе дня,
Я как апостол пройду в строю,
Словно усталый герой в бою.
Святые кони уходят в рай,
Их гривы ветер несёт за край.
И если будет место в строю –
Услышь, Господь, я спою…
Это был тот редкий случай, когда негромкий, даже в чём-то безэмоциональный голос способствовал наилучшей подаче текста. Я никогда раньше не слышал этой песни, хотя в мелодии, возможно, угадывалось что-то жутко простонародное и потому знакомое, в стиле распевов старого Ливерпуля. Вспомнилось, как мы на пару ездили с моим наставником, и сердце вновь кольнуло раскалённой иглой. Почему его нет рядом?
Дорога была достаточно длинной, в это время дня улицы Лондона переполнены – брички, паровые кебы, самодвижущиеся экипажи; оживлённое движение вкупе с постоянным дождём создавали и не такие пробки. Тем не менее приблизительно за час или чуть больше мы добрались до указанного места.
Гавкинс приказал остановиться близ старинного четырёхэтажного особняка и честно расплатился по счёту. Думаю, нарушить устный уговор с кебменом не посмел бы и сам фельдмаршал Веллингтон, разгромивший воспрянувшего Наполеона в битве при Ватерлоо. С конским профсоюзом такие штучки не проходили.
Буквально в четырёх шагах по тротуару неподвижно застыли два констебля из нижних чинов. Сержант, не оборачиваясь, двинулся к ним, оба парня одновременно задрали подбородки: один – человек, другой – молодой бульдог из «близких к природе».
– Все