.

там. Ноги отказывались подчиняться, но она двигалась вверх. Подойдя к комнате, тихонько толкнула дверь. Она хотела закричать от ужаса, но лишь зажала рот руками. На полу, скорчившись от боли, лежала она – Вероника. Третья волна отбросила ее в собственное тело, которое она видела секунду назад.

      Слезы застилали глаза, в голове гудело, и этот гул заглушал ее собственный вой. Вероника ползла в угол, как раненый зверь в свое логово, пытаясь скрыться от боли, стыда и унижения. Валери продала ее своим дружкам, но этого ей показалось мало. Она жаждала крови, она хотела насытиться. В руках у нее блеснуло лезвие охотничьего ножа, который они подарили отцу на день рождения. Оскалившись, она направилась к Веронике.

      Резкий запах вернул ее в реальный мир: «Я потеряла сознание», – подумала Вероника. Какой-то незнакомец склонился над ней.

      – Мари Бенс, вы слышите меня? – она кивнула.

      – Я следователь Алекс Росс, вы задержаны по подозрению в убийстве вашей сестры Валери Бенс, – сказал следователь, надевая на нее наручники.

      Позади следователя с растерянным видом стоял незнакомец в свадебном фраке.

      Антонина Сергеева

      Не догорит свеча

      – Внучка? Давай иди отсюда. Внучка она. Ишь. Вижу в первый раз. Бессовестная!

      – Баб, посмотри на меня, посмотри. Видишь, нос твой орлиный, глаза твои голубые.

      Бабуля с недоверием наморщила лоб. Уголки губ сползли вниз. Она прикрыла рот правой рукой, медленно съехавшей на грудь. Левая сжимала ручку инвалидной коляски. В глазах застыла растерянность. Небо за окном почернело, облака стали грязно-серыми, темнота заполнила собой и квартиру. Бабуля приставила руки к бровям козырьком кепки.

      – Кать, ты, что ли? Включи свет.

      – Нет, баб, я Наташа. Катя – мама моя, завтра придет.

      – Внучка? Нет у Кати дочки.

      Вот уже который месяц она не могла вспомнить почему-то именно меня. Слезы жгли щеки. Меня, самую младшую внучку, стерло из ее памяти совсем. Совсем – ни имени, ни лица.

      Как чужая смотрела насквозь. Длинными пальцами с исступлением начала тереть давно обездвиженные колени. Поджала тонкие, почти прозрачные губы. Задышала часто и прерывисто.

      – Щас милицию вызову. Ты у меня очки своровала. Тут лежали на тумбочке.

      – Вот очки. На столе были. Послушаешь музыку?

      Я подсоединила наушники к телефону, надела бабуле на голову. Она, как всегда, замотала головой, отталкивала меня ослабленными движениями.

      Услышала первые звуки. Замерла. Руки совсем обмякли, опустились на колени.

      Какие-то секунды – и все изменилось. Чайковский. Воодушевляющее крещендо балета. Поворот головы. Спина выпрямилась. Руки вспомнили, что они крылья. Крылья благородной, красивой птицы.

      Руки говорили, она – счастливый человек. Несмотря ни на что. В эти минуты ей было не 78 лет, нет. Она ощущала себя юной. Изящной, чувственной, грациозной. Взгляд наполнился смыслом. Загорелся