же самое касалось его воспоминаний о работе. Он помнил места, где работал, лица своих коллег, но не помнил, чем занимался. Да, он что-то программировал на компьютере. Но что именно программировал, что было на экране монитора, все это было начисто стерто из памяти. Ни названий программ, ни их предназначение, ничего.
Он продал свои профессиональные способности и знания.
Звучало это жутко, звучало зловеще, но теперь уже было поздно сожалеть о содеянном. Назад дороги не было.
И как же теперь он будет жить? Чем заниматься? Он стал умственным инвалидом. Не душевно больным, не психопатом, а кем-то вроде слабоумного. Именно это сравнение пришло в голову Макару, и показалось ему самым подходящим для определения его нынешнего состояния.
Слабоумный. Кто бы захотел признать себя таковым? Но как еще можно назвать человека, потерявшего свои умственные способности, и забывшего все, что когда-либо умел?
Зато теперь у него есть сто тысяч долларов. Он может со спокойной совестью проводить все свои дни, сидя в кресле перед экраном телевизора, и нигде больше не работать. Прямо-таки мечта.
Вот только нужна ли ему такая жизнь? Он не привык бездельничать. Его деятельная натура и кипучий ум требовали, чтобы он постоянно вел активный образ жизни, что-то придумывал, создавал.
Но создавать он теперь ничего не мог. Он добровольно лишил себя таких способностей. Продал их. Все, что он может, так это работать сторожем, дворником или грузчиком, если, конечно, для последнего у него хватит здоровья. А, может, просто жить с женой в свое удовольствие, пока у них не кончатся эти сто тысяч зеленых?
А, впрочем, есть ли у него эти самые сто тысяч? Не обманули ли его? Он ничего не помнил, и не имел ни малейшего представления о том, как же реально обстоят его дела.
От этой мысли его прошиб холодный пот. В этом мире никому нельзя доверять.
Выбросив пустой стаканчик из-под кофе в мусорный контейнер, Макар направился к входной двери, которая гостеприимно открылась перед ним, выпуская его на свежий воздух.
От непривычно яркого солнца он прикрыл глаза. Менее часа назад, когда он входил в это здание, небо было пасмурным, серым, словно свинец. Видимо, за это короткое время погода успела весьма недурно разгуляться. И заметно потеплело. Прямо-таки, можно сказать, резко потеплело.
Макар зашагал по тротуару, размышляя, что же лучше, сесть на автобус или так же, как и утром, пройтись пешком. Похоже, что для его мозгов прогулка пешком все же лучше, нежели поездка в тесном и душном общественном транспорте.
Поднеся руку к голове, Макар ощупал ее, словно ожидая обнаружить на ней шрамы или еще какие следы от произведенной над ним операции. Но таковых следов не было. Если над ним и провели какую-то операцию, то она была совершенно иного рода, и не оставила после себя никаких видимых следов.
Он шел, вдыхая апрельский воздух. Однако, как же все-таки потеплело за столь короткий промежуток времени. В воздухе уже пахло самым настоящим летом, а не весной. Молодая зелень