успели приступить. А в доме, на втором этаже, кто-то вопил детским голосом. Варетто оказался там случайно. А может, и нет – сейчас никто точно не скажет. Он бросился в дом, там все горело, и шансов добраться в дыму до второго этажа без спецкостюма не было никаких. Остановить его не успели.
Бас замолчал, и красивый баритон спросил:
– Варетто? Ты шутишь? Он трус. Помню, в прошлом году…
– Я тоже помню, – перебил собеседника красивый баритон. – Потому и странно. Такая страшная смерть.
– Смерть? – пораженно переспросил бас. – Ты хочешь сказать, Варетто умер?
– Ты не слышал? Пожарные его вытащили, он сильно обгорел и угарным газом надышался, но опасности для жизни не было. По пути в госпиталь у него остановилось сердце.
– Ничего себе! – воскликнул красивый баритон. – Варетто! Вот уж от кого не ждал!
Голоса смолкли, и я обернулся посмотреть. Одного узнал: патрульный из одиннадцатого отделения. Высокий и худощавый. Второй был мне неизвестен – маленького росточка с огромными ладонями-клешнями.
– Люди порой поступают странно, – тяжелым басом сказал коротышка. – Живет незаметно и вдруг убьет кого-то. Или собой пожертвует.
Худощавый баритон кивнул и покосился в мою сторону. Я поспешно отвернулся.
Варетто я не знал и разговор запомнил только потому, что ошибся – внешне люди оказались совсем не такими, какими я их представил по голосам.
– Интересно, – вежливо сказал старик. – Наверняка тысячи людей ежедневно совершают не свойственные им поступки. Некоторые даже умирают.
– Конечно, – согласился детектив. – Не свойственные, да… Тогда случай второй. Прошло несколько месяцев. Я работал в паре с детективом Обамой.
Старик хмыкнул, и Златкин пожал плечами.
Не повезло Джону с фамилией… Так вот, после утомительного ночного допроса мы сидели с ним рано утром в только что открывшемся кафетерии, вяло жевали сэндвичи, и Джон разговорился – о жизни, о себе, о профессии. И о загадочных случаях.
– От людей можно ожидать любых поступков, – говорил он. – Вроде живет человек, ничем не примечательный, серая мышь, мухи не обидит. А однажды – бах – ограбит соседа. И сидишь с ним, допрашиваешь, пытаешься понять – зачем? Понимал ведь, что сядет. И деньги ему не так уж нужны. Не больше, чем каждому. Чем, к слову, тому же соседу, которого ограбил и чуть не убил. Нет ответа. И не то чтобы он говорить не хотел. Хотел, но – не знал что сказать. Обычно люди поступают достаточно предсказуемо. Чего-то можно от человека ждать, а на что-то он точно не способен, даже если его будут заставлять под дулом пистолета. Физически не сможет преодолеть барьер в собственной сути. Но иногда… Один из тысячи… А может, из миллиона… Вдруг делает такое, чего сам от себя не ожидал.
Джон замолчал и несколько минут о чем-то сосредоточенно думал, а я ждал продолжения: напарник мой ничего не говорил просто так, и я чувствовал: сказанное было преамбулой, что-то он хотел сообщить, но сомневался – стоит ли.
– Как-то, –