нашего садика, точно указать место, где располагалась клумба или уютный, огороженный кустами жёлтой акации участок, – там нас, мальчишек и девчонок, голенькими выкладывали на раскладушки загорать. Помню ещё совсем молодой замечательную, по-матерински любящую нас директрису Нину Алексеевну. Не забыл, как однажды нам ставили уколы, я страшно этого боялся, плакал, а она гладила меня по голове: «Коля, зайчик, ты же смелый мальчик. Не бойся».
Я приходил в свой садик, учась в школе, затем вернувшись из армии, потом приезжая из института; приходил со своим сыном Юркой. Последний раз навестил его, если не ошибаюсь, уже живя на Камчатке. Удивила тогда воспитательница старшей группы Ольга Ивановна. Едва я раскрыл рот, как она остановила меня, ткнув пальцем в грудь:
– Подожди, подожди… ты – Юра, нет – Коля Герасимов, Юра был твоим двоюродным братом.
Самым печальным в то последнее посещение для меня было видеть сильно постаревшую Нину Алексеевну, с большим трудом, да и то с подсказки, будто бы узнавшую меня, Колю.
И ещё: в садике я познал свою первую, не отпускавшую меня, думаю, не менее десяти лет любовь к родственнице нашей директрисы, моей одногодке Але Белокринкиной. Глядя на сохранившееся фото тех лет, я без труда многих вспоминаю по именам и фамилиям.
И вот сейчас, когда мне, как я сказал, было уже за шестьдесят, я опять специально пошёл навестить свой садик. Кирпичная стена, отгораживавшая внутренний двор от улицы, частично оказалась порушенной, прислоненными к ней стояли фрагменты металлической ограды. Шла «перестройка», и шикарную территорию бывшего нашего садика кто-то, подумал я, уже начал «перестраивать» под себя. Это было так грустно, что я не мог заставить себя появиться на Крутицкой ещё лет пятнадцать.
И всё-таки уже в 2017-м решился, выйдя из автобуса на площади Пушкина, пройти давно знакомой мне дорогой мимо драмтеатра. И… Вот она, маленькая и такая дорогая моему сердцу частичка Родины.
Я подходил к нынешней цели приезда в Иваново с некоторым страхом, ожидая, что такой родной для многих детей дом сейчас занимает какая-нибудь контора, рядом с которой в урне и вокруг неё валяются окурки. Думал, что вряд ли нынешние хозяева, не дай бог, ещё и полноправные собственники, разрешат мне зайти не то что внутрь помещения, но и на территорию «своей усадьбы». Но всё оказалось не таким безнадёжно плохим. Пока. Не знаю что, само ухоженное здание или восстановленная ограда, обрадовало меня больше. Сам же родной многим из нас садик сейчас оказался закрытым, на ограде висело предложение к желающим взять здание в аренду. Предполагаю, что требования в части сохранения бывшей вотчины графов Шереметевых выставляются серьёзные.
Здесь, в детском садике № 8, для меня прошли все военные годы
Через калитку, которая в моей памяти не сохранилась, прошёл за ограду. От бывшей территории осталась лишь небольшая её часть, но чистая и заполненная зелёным газоном. А там, где мы раньше играли, и далее стоят огромные