сыростью отдаёт, что значит без хозяина, – снимая с себя рюкзак и ружьё, отметил Хапугин.
– Ты же, Василий, заявку подал, так, глядишь, и уважут, получишь угодье, зимовье обживёшь и вся живность тутошняя под тобой будет, – ответил Буряк.
– Подал, надо бы в город съездить, зайти в зверопромхоз, чего резину тянут, или мзду ждут?
– Давно бы скатался, сунул полусотню, так оно и выгорело бы. Ты любитель по тайге шастать, за зверьми гоняться, мне это не пристало. Я так, выскочу когда ради потехи по рябчикам и по куропаткам бабахнуть – и довольно. Бабы нет, а самому общипывать птиц, с перьями возиться, это не моё, проще в магазине купить.
– Ну да, вот баб общипывать ты мастак, – усмехнулся Хапугин. – Кто тебе не даёт жениться? К примеру, Нюрка, девка видная, охмурил, так женись. А видал, как на тебя Спиридонов обрушился, задушить готов, и придушит при случае, этот за справедливость может.
– Да пошёл он! Это в бригаде он начальник, а в мою личную жизнь пускай не вмешивается, угрожать взялся.
– Люди-то тоже на тебя стали косо поглядывать, испортил девоньку…
– Что с ней сделалось, как была ягодка, так ягодкой и осталась, – перебил Буряк. – Погрустит, забудется.
– Ладно, хрен с тобой, давай по делу, выкладывай золотишко, – перевёл разговор Хапугин, извлекая из своего рюкзака брезентовый кулёк с самородками, безмен и бинокль, который тут же повесил себе на шею.
– Ого, прямо командир партизанского отряда, – рассмеялся Буряк.
– Давай металл доставай, а не зубы скаль, да на весах прикинем.
Буряк извлёк из своего рюкзака такой же мешочек, положил на дощатый стол со словами:
– Пока нёс, запарился.
Хапугин взял в одну руку один кулёк, во вторую – другой, подержал и с восхищением произнёс:
– Хороши мешочки, увесистые! – тут же с вопросом: – Всё до грамма принёс? Что-то твой худее будет.
– Чего такое говоришь, всё до грамма, как договаривались, – утвердительно заверил Буряк.
Однако, зная компаньона, Хапугин в душе всё же сомневался в его искренности – наверняка оставил у себя несколько самородков. По себе прикинул – сам не всё принёс, а спросил, чтоб от себя отвести недомолвки. Кто не знает, так оба хороши, промеж пальцев вода не протечёт, что ухватили, так не выпустят.
– Сомнения гложут, всё ли, вот и задал вопрос. Смотри, коли утаил, а то как-то не по-людски получится, в одну лузу складывали, и вдруг узнаю, чуток мимо просыпалось.
– Да не умыкнул, чего гонишь! – незлобно возмутился Буряк.
– Ладно, успокойся, не кипятись, давай приступим.
Хапугин подцепил первый мешочек на крючок, и оба во все глаза глянули на шкалу со стрелкой, а как стрелка замерла, в один голос озвучили:
– Семь килограммов и сто грамм.
Взвесили второй и с затаённым дыханием прошептали:
– Семь килограммов и пятьсот грамм.
Лица светились и довольные собой глянули друг другу в глаза.
– Четырнадцать