она ждет, что я обижусь. Это не так.
– Полагаю, книга моего отца принесла много проблем, – говорю я.
– Да. В течение года или около того мы должны были выставлять офицеров за воротами. Это был ужас. Многие парни на поверку оказались не такими уж крутыми, когда поняли, что им придется провести смену у дома с привидениями. А я вот не возражала. Кто-то же должен был держать упырей подальше.
– Упырей?
– Туристы, которые приезжали смотреть на призраков. Это было наше для них название. Все эти приезжие люди, которые пытаются перелезть через ворота или перелезть через стену и прокрасться в дом. Не буду врать – некоторые из них добирались довольно далеко.
Моя спина и плечи напрягаются от беспокойства.
– Они забирались внутрь?
– Некоторые, – небрежно говорит шеф, как будто это не причина для беспокойства. – Но те времена давно прошли. Конечно, парочка пьяных детишек время от времени пытается прокрасться в дом. Ничего особенного. Дэйн Хиббетс или Ханна Дитмер обычно видят, что они идут, и звонят мне. Сейчас тут в основном тихо, и мне это нравится.
Шеф Олкотт смерила меня тяжелым взглядом. Это похоже на предупреждение.
– Как я уже сказала, мое пребывание здесь временно. Но у меня есть вопрос. Что случилось с Петрой Дитмер?
– Она сбежала, – говорит шеф. – По крайней мере так все считают. Никто не смог найти ее, чтобы это подтвердить.
– Когда?
– Двадцать пять лет назад, – шеф Олкотт подозрительно прищуривает глаза. – Я помню, потому что примерно в то же время ваш отец сообщил мне, что в этом месте водятся привидения.
Значит, это она. Полицейский, который подал рапорт, положивший начало всему феномену «Дома ужасов». Я не знаю, благодарить ее или проклинать. Единственное, что я правда знаю, так это то, что один из первоисточников Книги ошивается сейчас прямо у меня в прихожей, и я была бы идиоткой, если бы не воспользовалась этим шансом.
– Раз уж вы здесь, шеф, – говорю я, – не хотите ли чашечку кофе?
Оказывается, несмотря на то что в Бейнберри Холл осталось много вещей, кофе среди них нет. Нам приходится довольствоваться чаем, приготовленным из таких старых пакетиков, что я подозреваю, что они были здесь еще до того, как мои родители купили это место. Чай ужасен – листья уже давно потеряли свой аромат – но шеф Олкотт, похоже, не возражает. Пока она сидит на кухне, ее прежнее раздражение смягчается до состояния смущенного ожидания. Я даже ловлю ее улыбку, когда она видит мою гримасу после того, как я попробовала чай.
– Должна признаться, когда я начинала смену, то не подозревала, что окажусь здесь, – говорит она. – Но когда мне позвонили и сказали, что в Бейнберри Холл что-то происходит, я поняла, что должна сама все проверить.
Я выгибаю бровь.
– В память о старых добрых временах?
– Старых уж точно, – она снимает шляпу и кладет ее на стол. У нее седые и коротко стриженные волосы. – Господи, это было будто сто лет назад. Это и было сто лет назад. Тяжело поверить, что я была когда-то такой молодой и наивной.
– Папа