указываю себе через плечо на беговую дорожку, которую подарила ему на Рождество. Он ни разу не включил ее с тех пор, как я достала ее из коробки. Стоящая у открытого окна, эта гладкая черная машина напоминает дремлющую кошку.
– Знаешь, от тебя не убудет, если хотя бы разок попробуешь.
– Мне приятнее бегать на улице в одиночку.
Джек заправляет выбившуюся прядь волос мне за ухо. Мы оба понимаем, зачем я совершила эту покупку. Он знает, что я ненавижу бегать и каждое утро отправляюсь с ним на пробежку в парк только потому, что боюсь отпускать его одного. Я беспокоюсь не о себе. Со времени мятежа правила нашего мира изменились. Львиная доля ограничений, которые раньше держали Времена года под контролем, была снята, предоставив нам больше свободы, чем когда-либо прежде. Хотя большинство Времен года благодарны за перемены, я не настолько глупа, чтобы поверить, что не осталось тех, кто по-прежнему верен Майклу и скучает по старым обычаям. Лайон уверяет, что поймал стольких, скольких смог найти, но для непоправимого требуется всего один, а лицо Джека слишком узнаваемо – с тем же успехом он мог бы быть парнем с плаката, призывающего к революции. И как бы мне ни было неприятно это признавать, он уязвим без своей магии. Хоть Даниэль Лайон и даровал Джеку бессмертие, входящее в состав полученного им пакета льгот за роли, которые мы сыграли в свержении Майкла, тот факт, что наши тела не стареют, не означает, что мы не можем быть ранены или убиты. Мы оба должны сохранять бдительность, если хотим пустить здесь корни. А бегать в одиночку в городском парке – как раз из разряда неразумных поступков.
– Почему ты не хочешь пользоваться тренажером? – спрашиваю я, прислоняясь бедром к беговой дорожке.
– Потому что… – Джек проводит рукой по слипшимся от пота волосам, падающим на глаза острыми прядями, и отходит от меня. – Он вызывает у меня клаустрофобию.
– Он же стоит перед окном!
– Мне нравится бегать на свежем воздухе. Это совершенно безопасно. Не хочу все время зависеть от электронных устройств.
Я постукиваю себя по уху, где обычно находится передатчик. Джек заставляет меня надевать его всякий раз, как я покидаю виллу.
– А ты случайно не кривишь душой?
Он качает головой, беззвучно усмехаясь и упирая руки в бока, неторопливо подходит ко мне и обнимает за талию.
– Это я твой куратор, а не наоборот.
Я отклоняюсь назад, приподнимая бровь.
– Да? Ну, в таком случае, может, и мне не требуется подстраховка.
Губы Джека преследуют мои и с улыбкой крадут еще один поцелуй.
– Очень жаль. Ты сделала свой выбор и застряла со мной.
Я обнимаю его за шею.
– Я никогда не пожалею об этом.
Тогда, истекая кровью у замерзшего озера, Джек был почти мертв, а мне предложили спасти одного человека, чтобы он стал моим куратором и защитником до конца моей бессмертной жизни. Смотреть, как он умирает, было невероятно мучительно, и я не собираюсь терять его снова.
– Пожалуйста, пользуйся