руками и тряс располневшими щеками и складками на шее, подобно разъяренному индюку.
– Хочу, чтобы ты перестал жрать и начал думать как мой брат и как правитель Династии!
Пожалуй, сложно было придумать, в какой момент времени они, злые и раскрасневшиеся, сверлящие друг друга маленькими светлыми глазами, в растрепанных одеждах и с прилипшими к потному лбу волосами, выглядели бы еще более похожими.
– Ты растерял по пути весь разум? Я тоже переживаю за Дарию, я люблю твою дочь. И ее, и Эльсу, и Ласса – они и моя кровь тоже! И ты, брат, – моя кровь. Но даже если ты разнесешь весь Файрфорт, я не позволю тебе устроить расправы над лордом Хагсоном Глейгримом!
– Ты… Ты! Ты – всего лишь жалкая пародия на правителя. Ты способен только набивать желудок! Ты не представляешь, что значит любить, не знаешь, что такое смотреть на страдания детей. – Зейир стиснул кулаки. Он говорил столь убедительно, что начинал сам себе верить. Вообще же неспособность отомстить волновала его куда больше, чем здоровье дочери и ее душевные переживания.
– Заткнись! Сейчас же замолчи! Я прощу тебя за эти слова, но только потому, что ты мой брат.
– На что мне сдалось твое прощение?! Я прав, и ты знаешь это.
– Зейир, брат. – Дарон научился сдерживаться и быстро приходить к равновесию в душе. – Я понимаю, что ты желаешь мести. Но послушай меня, прошу. Мой старший сын, мой наследник Верд пропал. Я подозреваю, что его могли пленить или, еще хуже, убить.
– Глейгримы точно убили его. Или скормили своим ручным мертвецам. А может, и сделали из него такую же послушную гниющую игрушку.
Дарон изменился в лице. Его щеки затряслись, когда он попытался снова взять себя в руки. Со лба брата-толстяка скатывались капли пота, на светло-желтых и оранжевых одеяниях в районе подмышек и по всей спине проступали мокрые пятна. Зейир понимал, что Дарону было жарко, а пламя в камине лишь разгоралось.
– Мертвецы… Ох, Зейир, открой окно. Здесь невыносимо душно.
– Это все твои бесконечные яства, – проворчал брат правителя. Но просьбу он все же исполнил, открыл окно, и свежий воздух вернул к жизни старшего из Флеймов.
– Я надеюсь, что Верд жив. Да-да, ты скажешь то, что и Бьол, – это всего-то вера отца. Пусть так, но я не хочу терять надежды. А Фейлн, мой бедный и совсем еще юный мальчик, возглавляет военный поход, и я не знаю, увижу ли я его живым и невредимым. Он может потерять руку, ногу или жизнь. Моя дочь, милая и добрая Марла, что всегда доверяла мне, вдруг сбежала. Не знаю, что произошло, но думаю, в ее возрасте девушку из дома может увести влюбленность. Я понимаю, что она может вернуться с бастардом, а может и не вернуться вовсе. И у меня нет свободных людей, чтобы отправить их на поиски.
– Марла сбежала? И давно?
– Через цикл после отправления Верда. Подозреваю, что сыновья помогли ей. Оба или один из них.
– Но какое это имеет отношение к моей мести?
– У тебя есть сын. Ласс. Надеюсь, ты помнишь про него.
Зейир молча кивнул. Разумеется, он помнил про своего единственного сына