.

разбойников на обоз поболе нашего, одних слуг да свиты было человек сто, и взял все подчистую. Оставил только по расчету, сколько нужно было на проезд, на молебен и на свечу к чудотворной иконе. А на Зарайской горе спускал купцов кубарями и даже отправлял кое-кого за рыбными процентами на дно озера.

      – Про этого Лихутьева здесь чистые сказки рассказывают, – усмехнулся Аркадий. – Якобы окружит его военная команда, а он выпьет заветный ковш вина и исчезнет в том же ковше. В другой раз его совсем уж было схватили и связали, но вдруг вся изба занялась дымом и пламенем, словно пороху кто подкинул.

      – Что ж, поймали его? – Григорий почувствовал, что скука окончательно оставила его.

      – Про то неизвестно, – вздохнул управляющий и виновато развел руками, словно это по его упущению хитрый и дерзкий разбойник не был схвачен и посажен в острог. Но тут же, прищурившись, с ухмылкой произнес: – Давненько это было, еще при матушке Екатерине, так что, может, и врут люди-то.

      – Выходит, императрица не боялась разбойников, если часто гостила в этих местах?

      – Не боялась, ваша светлость, видит бог, не боялась, – перекрестился управляющий. – Да и на то время, когда она здесь пребывала, разбои прекращались. – Кузьма слегка понизил голос и боязливо оглянулся на окно кареты. – Люди поговаривают, что граф Изместьев и Ванька Лихутьев – в одном лице пребывали. Граф, видно, потому и промышлял грабежами да разбоями, что дела у него поначалу худо шли, а потом разбогател как бы ни с того ни с сего. Был даже случай, когда один из купцов, не знаю уж насколько это правда, углядел на графе свой кафтан. Но купец вскорости исчез, как сквозь землю провалился, а с графом связываться боялись. Роста он был высокого и силы необыкновенной. Руками подковы гнул и тройку лошадей за задок саней удерживал. А вот сын подкачал. И ростом не вышел, и голос писклявый, как у девки. После смерти графа имением старая графиня управляла, она-то Федора Гавриловича и оженила. Люди говорят, насильно. Никак молодой граф не хотел жениться. Но потом вроде свыкся, но шибко жену бил. Особенно после смерти матушки-графини свирепствовал, но молодая графиня тоже в долгу не оставалась. Рассказывают, что как-то из окна его вытолкала, после чего граф охромел…

      Князь и Дроздовский переглянулись и рассмеялись.

      – В соседях у тебя, Григорий, особенная женщина, – не переставая улыбаться, пояснил Аркадий. – Характера невыносимого, со всеми соседями в ссоре. На свои земли никого не пускает. С визитами не ездит. Живет почти отшельницей с сестрой да челядью. Две деревни и село имеет во владении, и, говорят, еще в Орловской да Воронежской губерниях деревни есть. Богата, капризна, своенравна.

      – Красива?

      – Красива, mon cher, очень красива, но не каждому под силу с такой упрямой и вздорной кобылкой справиться.

      – Тебе приходилось с ней встречаться? – с неподдельным интересом спросил князь, и Дроздовский ухмыльнулся про себя, заметив, как заблестели глаза у приятеля.

      – Увы, бог миловал от подобного счастья. Графиня из тех, что самолично