что творит! Вон какой пробой в ауре образовался, значит сама себя корила, но всё равно сделала…
Кот под грудью согласно заурчал громче, мол, а я сразу говорил, что ничего хорошего ждать от неё не следует.
– Ладно, – я потрепала его по холке, – сейчас я минимизировала с твоей помощью весь негатив. Она отдаст этот долг кредиторам сына, а потом будет изолирована от всей своей семейки. Возможно, это пойдёт на благо всем. Наши с тобой небольшие неудобства и денежные потери стоят того. Вдруг получится, а Кот?
Кот недоверчиво хмыкнул и вновь прижался ко мне, словно говоря: «Не сильно верится, но поживём, увидим».
Запись шестая. Неправильное поведение с консьержкой чревато визитом полиции и полным разгромом квартиры.
После того, как Лика попыталась тайно взять у меня деньги, она стала приходить ко мне лишь раз в неделю только убираться. Мне этого хватало.
Её младшего сына забрали в армию, старший уехал работать вахтовым методом. Не имея поддержки дочери и опасаясь выпивающего зятя, мать Лики начала искать к нему подход и вести хозяйство. Даже свою пенсию на их совместный быт тратит, а не на сына. По телефону Лике она, конечно, мозг клюёт, но намного меньше. Муж её стал пить вроде как реже, звонит ей и ждёт её отпуска, который мой знакомый обещал Лике через некоторое время.
Вот таким странным образом ситуация в Ликиной семье немного исправилась, а мы с ней начали пытаться заново выстроить отношения в новых реалиях. Она меня стала сильно бояться, считая расчетливой и жёсткой (расписка о долге её явно сильно напрягала), и при этом ей очень хотелось заслужить моё не то чтобы прощение, простила я её с самого начала, а хоть какое-то уважение и веру в её дальнейшую честность, наверное. Я прекрасно понимала, что на тот поступок её вынудили форс-мажорные обстоятельства, и по сути своей она действительно женщина честная, но сообщать ей свои мысли не торопилась. Меня больше устраивала ситуация, когда она доказывает свою честность, нежели, когда я буду вынуждена эту её честность постоянно контролировать.
После истории с Ликой готовить я стала себе сама, и иногда, если что-то забывала купить, то выскакивала в близлежащий магазин, одевшись, как мне удобнее, то есть в бесформенных тёплых шароварах, куртке, и чтобы никто из консьержек никаких вопросов не задавал, и тетя Катя не пустила обо мне какой-нибудь нелицеприятный слух по дому, то ещё в кепке и темных очках. В таком виде я вообще на пацана смахивала, и с элегантной дамой в шляпках и перчатках (как я обычно хожу) никаких ассоциаций не вызывала. Можно, конечно было бы через паркинг спускаться, чтобы мимо консьержек не проходить, но брать машину для поездки в магазин шаговой доступности глупо, а пешком через паркинг идти неудобно.
Всё шло хорошо, но потом моё нежелание прилично одеваться в магазин и моя конспирация по этому поводу сыграли со мной злую шутку.
В один из дней, когда я в таком виде уже возвращалась из магазина, тетя Катя, выскочив из своей каморки у двери, схватила меня за руку:
– Вы