под подбородком.
Пока бабушка раскладывала на столе принесённое с собой угощение к чаю и расспрашивала Анну Германовну о детях и внуках, Ляля ходила по гостиной, заворожённо разглядывая старую мебель, трогая нежные как бархат пузатые бока комодов, буфетов и многочисленных шкатулок, отделанных витиеватыми резными планками, инкрустациями и другими деталями, названия которых Ляля не знала. Поверхности, к которым прикасалась Ляля, казались тёплыми, и вообще вся мебель представлялась ей живой, как в сказках Андерсена. Ей казалось, что буфеты и комоды разговаривают по ночам, шепчут друг другу сказки, жалуются на старческий ревматизм и скрипы в ножках, что в каждом из этих ящичков непременно живут гномы, феи и другие волшебные существа, которые берегут этот уютный дом и его хозяйку.
Вот, наконец, и зеркало! Огромное, высотой с большой резной буфет, около которого оно стояло, в широкой раме с такой же резьбой, как у буфета, на крепкой деревянной подставке-опоре. С опаской, поминутно оглядываясь на бабушку с Анной Германовной, которые сидели за столом у окна и оживлённо беседовали, Ляля подошла к зеркалу и заглянула в него. И… ничего особенного. Зеркало как зеркало. Только тусклое от старости и с какими-то пятнами на поверхности.
– Ляля, ты чай с нами пить собираешься? – позвала бабушка.
Ляля подбежала к столу.
– А это зеркало у вас очень старое? – спросила она Анну Германовну.
– Очень! – улыбнулась старушка. – Стоит здесь, сколько себя помню, – и при батюшке моём ещё стояло. Кажется, его приобрёл дед, когда построил дом, у одного петербургского мастера. Как-то так получилось, что дом не тронули в революцию, и в войну он не пострадал. Вот всё и сохранилось.
– Значит, это зеркало не из Бургундии? – с некотором разочарованием спросила Ляля.
– Ты, наверное, хотела спросить: «из Курляндии»? – поправила её бабушка и разъяснила вопрос внучки: – Мы с ней читали одну заметку про необычное зеркало из Курляндии.
– Ну, положим, все вещи, которые живут так долго, необычные, – отозвалась Анна Германовна, хитро поглядывая на Лялю. – Я даже не хочу его реставрировать, как сын предлагал. Мне кажется, оно просто станет новым, только в старой раме. Не будет больше мудрым и строгим.
– А оно мудрое? – воскликнула Ляля с удивлением.
– И строгое! Не даёт мне забыть, сколько мне лет. А то иногда мне кажется, что я могу делать всё то, что делала гимназисткой. Лазать по деревьям, громко хохотать, да мало ли что… Пройдёшь мимо него, а оно мне указывает: «Остановись, Аннушка, возьми себя в руки. Теперь у тебя другая жизнь: она не хуже – но надо быть осторожнее, спокойнее…»
– А вы лазали по деревьям? – с восторгом спросила Ляля.
– Конечно! Я была такая же, как ты! Люди почти не изменились…
– Но ведь и новое зеркало покажет то же самое!
– Новое покажет мне старую женщину, которая смотрит в зеркало, вот и всё, – произнесла Анна Германовна не совсем понятную для Ляли фразу, задумалась – и тут же снова