о поражении. Даже ничья с учеником их не устраивает. Он нисколько не может быть правым – клади его на обе лопатки! Учителя друг за дружку – горой. Не то что мы, ученики, мы все против всех, наша мелкособственническая стихия – не земля, а отметки. Мы не сознательные пролетарии, мы рабы. Удел наш – разобщенность. А вот педагоги – клан, масонская ложа по имени Мадам Педагогика! Мы разобщены отметками и потаенной завистью. Нами управлять, властвовать над нами – проще простого. «Подлинное революционное мышление – классовое мышление». За эту фразу (где-то вычитал я ее) огреб я пятерку по обществознанию!.. «Классовое мышление» и «мышление в классе». На уроках нашей Дойч. Как их увязать? Есть у нас класс – сами мы не класс. Одна подчиненность!.. О чем я думаю?.. Да так – о разном. Только не о немецкой грамматике. По-моему, мысль свободна. Ей нельзя задать тему, форму, содержание – на сорок пять минут. Мысль – незаданность!.. Вот разве что – мысль о еде. О, она постоянная, увы, и заданная, и неотвязная тема. Голова даже немного кружится.
Не люблю я немецкую грамматику. Так язык не узнаешь, наоборот, невзлюбишь его, ни в чем не повинного. Что ж я не могу запомнить окончания на все лопатки склоняемого бедного фогеля?.. «Не люблю» для меня сильнее «не могу». А – люблю – я могу! «Пророка» Пушкина запомнил с одного прочтения. И «Ткачей», «Ди Веббер» Гейне – да, да – знал после третьего прочтения! Почему же двойка по «дойч»? Невыносимо для меня, когда живое слово – жи-во-е! – умное, неповторимое убивают, лишая смысла, лица, тела и души. Не живой это теленочек на лугу, а телятина на чурбаке мясника… Пусть, пусть двойка!..
Звучит последний – желанный и долгожданный – звонок. Последний урок – физика. Наш физик из инженеров, Иван Матвеевич, понимающе улыбаясь, смотрит, как мы срываемся с парт и спешим к дверям. Зато сам он, не спеша и солидно, как подобает учителю из инженеров, застегивает свой портфель с монограммой. Это красивая, блестящая бляшка с кокетливо загнутым уголком. Кудрявое, в завитушках все, письмо по серебру. Бляшка оповещает всех, кто только умеет читать, что этот портфель подарили своему любимому преподавателю и инженеру студенты-дипломники Херсонского педагогического института. На фамилию нашего физика из инженеров потрачено особенно много красивых завитушек. Звание инженера и такой портфель обязывают – и Иван Матвеевич каждым движением рук, оттопыренным мизинцем с длинным ногтем, каждым шагом как бы дает знать всем людям вокруг, всему белому свету – что он: ин-же-нер. Идет по коридору Иван Матвеевич, слегка наклонив голову к плечу, руки – мизинцы изящно и слегка оттопырены – прижаты к туловищу. В этом наклоне головы, оттопыренных мизинцах и степенной походке – снисхождение ко всем-всем, кому не посчастливилось в жизни родиться подобно ему таким статным, видным и солидным, и выучиться на инженера.
Чаще всего Иван Матвеевич идет домой с Мумией, нашим математиком Суреном Георгиевичем. Тот семенит то слева, то справа, Иван Матвеевич снисходительно перекладывает голову с одного плеча на другое,