Манухина рылась в бумагах товарищества. Керенского бумаги не интересовали, ему нужны были потрясающие воображение статьи в газетах о произволе администрации «Лензото», о зверствах жандармерии, и чтобы там обязательно упоминалась его, Керенского, фамилия.
На левом берегу реки Бодайбо стояли бараки рабочих или казармы, как их здесь называли, торговые лавки и, даже, так сказать, больница. Это посёлок Андреевского прииска. Забастовка, начатая в марте, сейчас в начале июня ещё продолжается и рабочие находятся дома.
Комиссия во главе с Керенским зашла в одну из казарм, там никого не было, за исключением нескольких женщин, стоявших у железной печки. Печка стояла посередине казармы, до неё тянулся коридор, вдоль стен каморки рабочих, отгороженный горбылём, пол – не струганные доски, весь в щелях. Грязь, вонь, духота, комариный писк.
– Где постояльцы-то? – спросили у женщин.
– Так на улице в балагашках.
– Где?
– Да в шалашах.
– Смотри, Александр Фёдорович, в каких условиях рабочие живут, – сказал Никитин. – Здесь, наверное, холодно зимой.
– Холодно, – согласилась женщина, – так холодно, что бывает волосы к стенке примерзают, зато летом, сами видите, душно. А кто вы такие? Комиссия из Питера?
– Одна из комиссий, – ответил Керенский. – Комиссий две. Разбираемся, что у вас тут произошло и почему.
– Разбирайтесь.
– Спасибо. А спят где?
– Да вот же кровать.
– Какая же это кровать? Доски. Нары только очень широкие.
– Так что ж? Это и есть кровать. Тут все вместе спят: и муж, и жена, и дети. А то ещё и «сынка» подселят.
– Какого ещё «сынка»?
– Да не женатого рабочего. Хозяйка на него готовит, пока он работает.
– И в половом вопросе не даёт пропасть, – решил пошутить Никитин.
– И это тоже, – вполне серьёзно сказала женщина.
– Управляющий так и говорит, – сказала другая женщина, – жизнь здесь развратная. Всех девочек перепортили, ни одной целой нет. Всех лиц женского пола заставляют идти к конторским полы мыть.
– Как это понять? – спросил Керенский и поморщился от боли: поясницу тянуло.
– Да очень просто. Когда полы моешь – как стоишь?
– Вот так, господа, – простодушно показала первая женщина, – полы мыть не обязательно, главное стоять правильно.
– А подол тебе конторские сами задерут, – горько усмехнулась вторая женщина.
– А как же муж? – ошарашено спросил Кобяков.
– А что муж? Муж всё знает. Если я не пойду «полы мыть» или «мыть» буду плохо, то меня вместе с мужем и детьми на улицу выгонят и заработанных денег не дадут. И хорошо если летом. Здесь в сентябре пароходы по реке ходить прекращают. Отсюда не выбраться. По договору найма, если я хочу с детьми жить рядом с мужем, то должна работать. А работу определяет начальство. А «мытьё полов» это как раз работа.
– Жизнь у вас весёлая, – мрачно сказал Кобяков.
– Не