Николаевич, как артиллерист я был крайне удивлен меткости орудий кораблей эскадры адмирала Ларионова, которые обстреливали вражеский десант и германские корабли. По всей видимости, вы применяли какие-то новые приборы для наведения орудий и определения дистанции до цели? Не могли бы вы о них рассказать?
– Антон Иванович, – ответил я, – эскадра контр-адмирала Ларионова не выпустила по немцам ни единого снаряда. По причине дистанций, многократно превышающих дальности стрельбы орудий. Удар по германским кораблям был нанесен высокоточными противокорабельными ракетными снарядами – своего рода развитие идей, высказанных еще генералом Засядько сто лет назад. Вы видели линейный крейсер «Мольтке», разбитый всего двумя попавшими в него подобными снарядами?
Тот удивленно посмотрел на меня, а потом кивнул головой.
– А когда, господа генералы, немецкий флот оказался приведенным к состояния «шока и трепета», – продолжил я, – на месте событий появились летательные аппараты вертикального взлета и устроили побоище десантной флотилии. – Я выбрал из пачки несколько фотографий. – Вот, посмотрите.
– Каракатица какая-то… – со скепсисом сказал Антон Иванович, рассматривая фото Ка-29. – И как, позвольте вас спросить, она летает с винтом сверху, а не спереди или сзади, как у приличных аэропланов?
– Наклон винта создает тягу вперед, вбок или назад по желанию пилота, – пояснил я. – Эта «каракатица», как вы изволили ее назвать, несет до ста двадцати пудов различного вооружения, включая ракетные снаряды малого калибра и тридцатипудовые авиабомбы, – генералы невольно открыли рты, – и по скорости превосходит лучшие современные аэропланы раза в два.
Сказав это, я прикусил язык. Ну, кто, елы-палы, меня тянул за язык? Сказал вот слово «современные», а не «лучшие иностранные». Но, как говорится, слово не воробей… Надо впредь следить за собой…
И я продолжил:
– А вы знаете, уважаемый Антон Иванович, это самая «каракатицы» так впечатлили уцелевших германских солдат, что они прозвали их «мясниками» и «ангелами смерти». А вы говорите, «каракатица»… Вон, спросите у Михаила Дмитриевича, – я повернулся в сторону внимательно слушавшего нашу беседу генералу Бонч-Бруевичу, – ему уже довелось полетать в качестве пассажира на таком вот вертолете.
Тот подтвердил:
– Да, господа. Все, что сказал сейчас полковник Бережной – истинная правда. Мне действительно довелось совершить перелет из Петрограда на флагманский корабль адмирала Ларионова. Скажу лишь одно: поражение Германии – теперь лишь вопрос времени.
– Сдаюсь, сдаюсь, Михаил Дмитриевич, – улыбнулся Деникин, шутливо поднимая руки, – сто двадцать пудов бомб – это и в самом деле серьезно. А сколько, позвольте узнать, аппаратов участвовало в операции?
– Шестнадцать, – сказал я, – восемь ударных и восемь вооруженных транспортных. Именно высадившись с такого аппарата на полузатопленный линейный крейсер «Мольтке», мои люди взяли в плен