Как дед с бабой слона делали и что из этого вышло. Александр Петрович Грош

повертел его, повернул было обратно, затем снова пошел вперед, но вскоре остановился и присел на придорожный пенек.

      – Не-е-т, – подумал дед, – хоть и хочется увидеть сыновей и внуков, но такое письмо отправлять нельзя. Что-то мы с бабкой на старости лет с ума выживать стали.

      Дед решительно встал и принялся искать взглядом место куда бы выбросить злосчастное письмо. Рядом стояло корявое дерево. На его стволе, на уровне человеческого роста темнело большое дупло. Дед подошел к нему и воровато огляделся по сторонам. В округе никого не было. Дед засунул руку с письмом в дупло и разжал пальцы.

      – Чтоб тебя разорвало окаянное, – сказал он и отошел от дупла на пару шагов, будто чего-то опасаясь. И, оказалось, не напрасно.

      В дупле послышался свистяще-шипящий звук, затем там что-то лопнуло и зазвенело. Одновременно со звоном из дупла показался сизый дымок, а за дымком… из дупла высунулась забавная мордашка с длинным носом и сказала:

      – Привет, дедуля, а вот и я!

      – К-кто я? – машинально спросил дед, не успев ничегошеньки сообразить на настоящий момент.

      – Слон, – ответила мордашка.

      – Какой слон? – спросил дед, начиная пугаться происходящего.

      – Какой, какой? Обыкновенный, только маленький розовый и говорящий. Точно такой, как вы с бабкой и задумали. Помоги, дедуля, выбраться, а то тут сыро неуютно и тесно.

      Дед струхнул окончательно и попятился от дерева.

      – Не бойся, дед, я хороший, не убегай.

      Дед на трясущихся ногах подошел к дуплу и помог выбраться зверушке из дупла. Это оказался в действительности слон, только маленький, ростом с собаку, покрытый гладкой блестящей шерсткой розового цвета и совсем не страшный.

      – Дела-а. – протянул дед, немного отходя от первичных пугающих моментов.

      – Пошли, деда, домой, – сказал слоник и потянул хоботом деда за рукав, – по дороге проясним непонятное.

      – Пошли, – отозвался дед и засеменил за слоном по лесной дороге.

      Поначалу шли молча, испытывая обоюдную неловкость, затем дед осмелел и сказал: – Ну, рассказывай, а то я уже истомился.