горячую луковку, я аккуратно положил два шампура на плошку разместившегося рядом нищего.
– Осторожно, – сказал я невнятно, лук мешал. – Горячо.
Попрошайка взглянул на подношение и неистово закивал, щерясь в улыбке. Он сотворил имперское благословение оставшимися тремя пальцами перебинтованной десницы, потом благодарно сложил ладони лодочкой. Он был воплощением жалкого нищеброда, признательного за свалившееся с неба изобилие.
Так было, пока я не посмотрел ему в глаза, где на мгновение уловил холодный расчет и жесткое сомнение, разбор плюсов и минусов, риска и шансов, обозначенных моим простым жестом. Чего мне нужно? Можно ли выклянчить еще? Не подстава ли здесь? Но все это лишь промелькнуло: нищий понял, что я смотрю – нет, вижу, – и поспешно скрыл свои чувства и отвел взгляд.
Но все равно знал, что я увидел его нутро.
Я проглотил лук и принялся за баранину, предоставив нищему смотреть в сторону и размышлять. Обугленная поверхность приятно сочеталась со сладкой влагой йогурта, пропитавшего внутреннюю часть.
Нищий потянулся и тронул шампур, но не взял.
Это была уловка. Я увидел, как другая рука скользнула в лохмотья. Нож? Дубинка с гвоздями? Или резиновая? Это было не важно. Я не собирался без надобности провоцировать Мастера-Чернеца на его родной территории.
Я проглотил кусок и показал на пузыри у него на ноге – мерзкие, изжелта-белые, мокнущие.
– Хорошая работа, – похвалил я. – Мыло и уксус?
Это был обычный рецепт в Сословии Увечных Сачков: намылить кожу, капнуть крепкого уксуса и щеголять «язвами».
Этот малый был не лишен известного дарования: похоже, он добавил в мыло какой-то краситель, придав пузырям зеленоватый оттенок. Результат впечатлял.
От моих слов с него слетела всякая скорбь. Он остро и пристально уставился на меня, одновременно сунув один шампур в лохмотья и поднеся ко рту второй.
– Чем промышляешь? – осведомился он, жуя для невнятности. – Нос, Шептун или еще кто?
– Еще кто, – улыбнулся я.
– Не знаю тебя.
– Не знаешь. Я просто шел мимо.
– Ну и ступай.
– Так и сделаю. Но я отлучался. Плавал. Решил надыбать местного спеца и послушать звон.
Он впился в мясо, оторвал и глянул по сторонам. Ищет помощи или боится быть застуканным за разговором с кем не положено? Если он Ухо для местного Носа, то его общение со мной, когда уйду, чревато неприятными вопросами.
– Чем промышляешь? – повторил он. – Чего ко мне прицепился?
– Старая привычка, – ответил я честно.
Меня не было в городе больше недели, и теперь я хотел – нет, испытывал потребность! – знать, что творилось на улице. Конечно, у меня были свои связные – люди, которые выполняли мою работу, – но здесь их не было, а я не хотел тратить время на поиски.
– Мне всего-то и нужно сориентироваться, – сказал я. – А лучше вас, Мастеров, ищеек нет.
Нищий долго