задницу из кровати под всем этим весом отвращения к себе.
– Не представляю, насколько это было сокрушительно, – тихо говорит Лив.
– Было чудовищно. Конечно, Эддисон рассчитывала именно на это, и ей прекрасно удавалось мной манипулировать. Она каждый день была рядом со словами поддержки и с извинениями. Потом она начала потихоньку намекать, что он должен получить по заслугам. Она прикинулась такой же жертвой. Рыдала над тем, что никогда не сможет вернуть себе Кайлера, что чувствовала себя грязной из-за интрижки с его братом. Мы вместе злились из-за Кеннеди. Это был полноценный праздник ненависти, а она только подогревала мою жажду мести. Мне было так больно, я хотела, чтобы и он почувствовал эту боль. Все годы отказа, годы наблюдения за тем, как он встречается с другими девушками, все его ложные слова о любви – все сыграло свою роль. Я прокручивала это в голове снова и снова, пока не начало казаться, что я схожу с ума. А, может, я и сошла. Стресс делает забавные вещи с человеком.
Я судорожно вдыхаю, когда эмоции переполняют. Мне все еще слишком сложно говорить об этом. Несмотря на то, что Кэл чудесным образом простил меня за мое отвратительное поведение, было сложно простить его за ту роль, которую он сыграл в причинении мне этой боли, угнездившейся в сердце. Я знала, что это несправедливо. Он такая же жертва Эддисон, как и я. Мы оба совершили ужасные ошибки. Ошибки, которыми очень больно ранили друг друга.
– Когда Эддисон в первый раз озвучила свой план, мне стало противно, и я попросила ее уйти. Я ни за что не хотела обвинять его в том, чего Кэл не совершал, несмотря на то, как он обошелся со мной. Но чем больше я думала, тем более стоящей мне казалась эта идея. Я знала, что неправильно так поступать, но пребывала в слепой ярости и несколько дней металась из крайности в крайность. Затем Эддисон принесла презерватив, которым пользовался Кэл в ту ночь, когда был с ней, и я взбесилась. Стыдно признать, но я потеряла контроль. Обезумела. Разнесла комнату. Мой мозг отключился. Я вышла к родителям, сказала, что он меня изнасиловал, и все встало на свои места, как и говорила Эддисон.
Я снова начинаю плакать.
– Я ужасный человек, Лив. Не только из-за того, что пришлось пережить Кэлу, но и по отношению ко всем жертвам изнасилований. – Мысль о том, что мой поступок мог помешать настоящей жертве дать показания, все еще преследовала меня по ночам.
Лив смотрит мне прямо в глаза.
– Вот почему ты работаешь волонтером в центре.
– Да. Мне нужно как-то возвращать долг. Попытаться искупить свою вину.
– Помогает?
– Честно говоря, не знаю. Хотелось бы думать, что я им помогаю, но не знаю, помогает ли это мне. Это постоянное напоминание о моей ошибке. О том, насколько неправильным было обвинить любимого человека в изнасиловании. Сегодня я сказала ему, что после подобного пути назад быть не может.
– Теперь я частично понимаю, почему ты считала, что не должна говорить ему. Но также несправедливо, что вся ответственность легла только на тебя.
– Тогда