пальцами и ткнул ей в пространство перед собой. – Долго-долго, пристально глядя на то изображение, можно было увидеть, как из плоской картинки выплывает объемная. – Большинство закивало, мол, помнит. – Не все могли увидеть объемное изображение в том ребусе, а хитрость заключалась в том, чтобы полностью расслабить зрение и смотреть как бы сквозь, на все целиком и ни на что в отдельности. Уцепишься глазом за завиток или закорючку, и все – тут же пропадет волшебная иллюзия. Так вот, это и наша с вами задача. И оживет ваше изображение тогда, когда вы научитесь обращаться с ним, как с той всплывающей из автостереограммы картиночкой. И тогда вы поймете, что не так важно, насколько четко вы все построили, как положили штрихи и угадали ли с пропорциями. И тогда вы увидите, что значат мои слова, когда я говорю, что ваша капитель живет.
– Я не понимаю, как это живет? – Камилла всегда выражала свои сомнения громко и без обиняков. – Она же гипсовая! Как живет?
– Живет, дышит, существует. – Смыслов улыбался с видом блаженного. – Она, капитель, не просто точно угаданное в пропорциях изображение, она живет в вашем листе. Поселилась и живет там, а не является плоским пришлепком, – он, вторя своим словам, озорно хлопнул в ладоши, издав влажный и раскатистый звук. Статуи, столпившиеся по углам класса, все так же бесстрастно наблюдали за происходящим.
Урок закончился, но никто так и не понял, какими способами, по мнению Смыслова, они научатся оживлять капители.
Глава 2. Тарас Красин
Смыслов перемещался от одного мольберта к другому, приподнятый успехами своей малочисленной группы. Всего на курсе монументальной живописи числилось десять человек, вдвое меньше, чем на других направлениях. Средовой дизайн и архитектура обладали более очевидными способами применения, чем написание полотен масштабом в пять холодильников. Однокашники Тараса довольно интересно проявлялись в живописи, имели свой стиль и видение, но слабый рисунок портил общее впечатление. Группа уже заканчивала капитель, и учитель, направляющий ребят по извилистым тропам своих задач, оставался доволен.
– Вы все большие молодцы, умницы и умники, – приговаривал он, кидая лучистые взгляды на рисунки подопечных. – Теперь вы, кажется, готовы!
– К чему, Глеб Ильич? – спросила Камилла, и ее черные глаза блеснули восточным азартом.
– К натуре. Наша следующая задача – рисунок старика! – в словах учителя читался не меньший азарт, чем в темных глазах ученицы.
– В смысле настоящего старика, не гипсового Гаттамелата? – уточнила девушка.
– Ну Гаттамелат вовсе не старик! – Смыслов улыбнулся. – Да, самого настоящего, живого, из плоти и крови.
На следующей неделе началась натура. В класс пришел не то чтобы даже старик, а такой древний дед, что казалось, тот вот-вот преставится. Раздевался натурщик медленно, будто ему предписали беречь суставы и кости снизив двигательную