подошел к столу, написал что – то на бумажке. Протянул ей.
– Адрес хосписа. Я обо всем договорюсь.
– Нет…
– Я понимаю, что вы чувствуете. И знаю, сколько вы сделали для него и делаете для других детей.
– Нет.
– Марина. Иногда нужно просто принять неизбежное.
– Нет! Нет! Нет! Нет! Нееет! – закричала она.
Коненков попытался ее успокоить, но она вырвалась.
– Он еще жив, а вы ставите на нем крест! Сашка сильный, он очень сильный! Есть ещё способ. Должен быть.
– Мы испробовали всё.
– Не всё! Не всё!
– Рак – не сторонняя зараза. Организм убивают собственные клетки. Поэтому с ними так трудно справиться.
– Я прошу. Умоляю. Он – это весь мой мир.
– Простите меня.
Марина схватила его за руку, сдавила, словно цеплялась за последний шанс удержаться от падения в пропасть. Коненков не стал убирать руку, вместо этого сопроводил девушку к дивану. Они сели, долго молчали.
– Есть препарат. Экспериментальный. Основан на генетической подстройке иммунитета убивать раковые клетки. Возможно, он…
– Почему вы молчали?
– Еще не было клинических испытаний. Даже данные по животным отсутствует. Препарат непредсказуем и может сделать еще хуже.
– Мой сын умирает. Что может быть хуже?
– Препарат – или панацея или обычная афера. Я, честно сказать склоняюсь к последнему. Зря я про него, вообще, сказал.
– Я готова рискнуть. Какие бумаги нужно подписать?
Он вздохнул.
– Не так все просто. Вы когда – нибудь слышали о Дмитрии Сказочнике?
– Детском писателе?
– Он жертвовал много денег фондам. Один из них и разработал препарат. Его назвали революционным. Коллеги мои уверены, что фонд только имитировал деятельность, а по факту просто обирал писателя.
– А вдруг препарат действительно работает?
– Мы не смогли это проверить. Несколько лет назад писатель попал в страшную аварию. Все думали, он долго не протянет. Завещания он не оставил. Фонды и родственники начали борьбу за наследство. Но писатель выжил и завис между жизнью и смертью.
– Дмитрий Сказочник? А настоящая фамилия Новгородцев?
Коненков кивнул.
– Юридически он все еще жив, поэтому суд заморозил все его активы. Фонд опечатан, документация недоступна. Как хранятся готовые препараты, никто не знает. Боюсь, там уже ничего не осталось.
– У вас есть опытный экземпляр.
– Да. Мы не имеем права его вскрыть и тем более дать пациенту. Если об этом узнают, я попаду в тюрьму, а юристы оберут институт до нитки, – он прервался и продолжил почти шёпотом. – Но, если у пациента вдруг наступит улучшение, я всегда могу списать это реакцией на химию.
Марина резко встала.
– Где он хранится?
***
На северной окраине леса дорогу преграждает древняя каменная стена. Места тут дикие, опасные. Ни один житель Королевства не сунется сюда без дела. По словам мастера, Башня